Наталия Гугуева: Мы хорошо снимаем про то, как не надо жить, а вот про как надо – это сложнее

Психологический триллер «Туман» выходит в прокат 11 апреля 2024 года. Это первая игровая картина известного режиссера-документалиста Наталии Гугуевой. Фильм уже завоевал 24 награды на международных и российских кинофестивалях.

В своем интервью MovieStart Наталия Гугуева рассказала, почему приняла решение попробовать себя в игровом кино, планирует ли продолжать работу в документалистике и каким критериям должен соответствовать хороший док, чтобы быть показанным на центральном телеканале.

Интервью подготовлено в рамках спецпроекта «Русский док: история и современность», реализуемого при поддержке АНО «Институт развития интернета».

– Наталия, Вы – опытный документалист, призер международных и российских кинофестивалей, почему решили попробовать себя в игровом кино?

– Я оканчивала игровую сценарную мастерскую во ВГИКе, то есть по образованию я игровик, поэтому не могу назвать себя в полном смысле дебютантом. К определенному моменту времени у меня накопились разные мысли и переживания, которые я не могла уже воплотить в неигровом кино. Я считаю, что в документальном кино не всё можно снимать, потому что иногда есть риск навредить героям фильма. В таком случае, если действительно хочется о чем-то высказаться, лучше переходить в игровое кино. Поэтому мной был написан сценарий, по которому потом уже мы сняли игровой фильм «Туман».

– Сейчас, уже имея опыт съемок игрового фильма, расскажите, в чем для Вас заключается основная разница между документальным и игровым кино?

– В документальном кино я работаю таким образом, что не осознаю до конца, где проходит грань между моей жизнью и работой, личными отношениями с героями и творчеством. Я всегда нахожу такой контакт с героями, при котором забираю их в свою жизнь. И не только проживаю вместе с ними период съемок, но часто продолжаю отношения с героями после окончания работы над фильмом, иногда в течение 20-25 лет, как, например, с летчиками – героями моих первых картин.

В игровом кино тоже много творчества, но там много и производственной технической подготовки, когда я реально чувствую, что сейчас идет работа. В связи с этим я поначалу во время съемок «Тумана» обижалась на актеров и на съемочную группу. Потому что когда мы снимали какую-то сцену фильма, все были погружены в определенную атмосферу, на площадке возникала энергетика. Но когда мы заканчивали дубль и звучала команда: «Стоп!», – все выпадали из этой энергетики и продолжали жить своей жизнью. После команды «Стоп!» для них начинался отдых, они переключались на какие-то свои дела. В этот момент я чувствовала себя как будто брошенной. Ну и расстраивалась. Потому что мне хотелось, чтобы вся съемочная группа жила моим «Туманом» 24 часа в сутки (смеется). Как и я.

Еще я думаю, что монтаж документального фильма сложнее, чем монтаж игрового. Особенно монтаж тех фильмов, которые делаю я. А это часто масштабные фильмы, с большим количеством сюжетных линий, героев. Ты работаешь с реальной жизнью, которая всегда отличается от твоих творческих планов на нее. Герои часто не готовы вести себя по твоему замыслу, не готовы совершать те поступки и участвовать в тех событиях, которые ты запланировала для них в своем сценарном плане. Они просто живут своей жизнью. Поэтому для монтажа ты часто получаешь со съемок тот материал, который сильно корректирует твой первоначальный замысел. Игровой фильм «Туман» я временами монтировала самостоятельно, без монтажеров. Там тоже есть моменты, когда ты чувствуешь, что картина рождается на монтаже. Но это не так мучительно, как это у меня происходит на монтаже документального фильма. Потому что изначально все-таки есть четкий игровой сценарий, который воплощают актеры. Есть жесткий каркас истории.

– Перед тем как начать съемки «Тумана» у Вас наверняка было определенное представление о том, как работать в игровом кино. Что показал реальный опыт съемок? Все ли прошло, как Вы планировали, или же Вы столкнулись с трудностями, которых не ожидали?

– Сложность была, прежде всего, в том, что у меня на съемочной площадке было несколько десятков человек и ни с кем из них я до этого не работала. А с некоторыми членами команды я познакомилась только в первый съемочный день. Я хотела, чтобы у меня, как в документальном кино, возникла некая атмосфера не только в кадре, но и за кадром; чтобы мы были единым организмом со всей съемочной группой. Вот этого, наверное, было добиться сложнее всего. Среди съемочной группы оказались люди, которых я с благодарностью и любовью буду вспоминать всю жизнь. Они сильно поддерживали меня от начала и до конца съемок.

По работе с актерами, на мой взгляд, я перемудрила на кастинге. Я настолько боялась не попасть в своих героев, что измучила большое количество претендующих на главные роли актеров. Мы проводили, с остановками, многомесячный кастинг, часто репетировали в полную ногу. В итоге оказалось, что когда выбранные актеры были загримированы и мы нашли с художником для них костюмы, когда я их погрузила в атмосферу Кольского полуострова, их персонажи сразу ожили и органично вписались в северную среду. Мои страхи оказались напрасными.

– Не случайно ли главная героиня Вашего первого игрового фильма – тоже документалист? Напоминает ли она чем-то Вас в начале творческой карьеры?

– Мы начинали фестивальный путь фильма «Туман» в прошлом году на ММКФ-2023, в конкурсной программе «Русские премьеры». И председатель отборочной комиссии Иван Кудрявцев, когда брал у меня интервью, заявил, что почти уверен, что главная героиня-авантюристка – это я. «Вы могли бы так же поступить? Отправиться на необитаемый остров с неизвестным мужчиной, которого к тому же подозревают в убийстве?», – спросил он. «Конечно могла бы, особенно в молодые годы», – ответила я. Что-то в характере героини все равно писалось с меня.

– Вы упомянули, что съемки проходили на Кольском полуострове. Что было важно для Вас при выборе локаций?

– Я на Кольском полуострове снимала до этого три документальных фильма – о летчиках палубной истребительной авиации («Форсаж», «Тимур. История последнего полета», «Форсаж. Возвращение»). Я полюбила эти суровые места – серо-черные камни, сопки, водопады, свинцовое небо – еще 25 лет назад, когда впервые побывала здесь. Полюбила Баренцево море, когда снимала на авианосце «Адмирал Кузнецов». Поэтому когда мне предлагали для «Тумана» другие локации, более комфортные для съемок, например, зимний Крым, я не соглашалась. Потому что если сюжет «Тумана» погрузить в какую-то теплую, комфортную среду, он станет мелодраматичным, слезливым и потеряет те жесткость и строгость, которые мне были нужны. Мы в картине стремились к минимальному количеству слов, и как раз северный пейзаж этому способствует. Северные люди, живущие на Кольском полуострове или в подобных условиях тундры, малоразговорчивы, у них скупая пластика. Они не произносят лишних слов, не суетятся. Это связано с суровыми условиями жизни на севере. У меня родители были геологами, они много работали в Сибири, в горах. Это экстремальные места, и я знаю, что тамошняя жизнь меняет человека, его пластику и поведение.

Календарный план съемок мы подстраивали под «настроение природы». Ждать на Кольском нужной погоды – а она там может меняться каждые пять минут – у нас не было возможности в силу нашего небольшого бюджета. И в первый съемочный день, когда случились буря и шторм, мы сразу поменяли КПП и сняли финальные «штормовые» сцены, над которыми планировали работать в конце съемочного периода. Было сложно убедить съемочную группу так резко поменять календарный план. Но я не прогадала, потому что шторма за время наших съемок больше не было. И в то же самое время нам природа очень помогала тогда, когда мы от нее этого совсем не ждали. Может, потому, что мы пытались с ней взаимодействовать, прислушиваться к ней. Например, когда к нам всего на полдня приехал коптерщик из Москвы, чтобы снять финальный эпизод, вдруг на небе появилась радуга. То есть у нас в финальной сцене реальная радуга, а не нарисованная. Она вышла именно на те два-три часа съемок с коптера.

– Снимали на действующей метеостанции?

– Да, на старейшей метеостанции мира, которой более 134 лет. Она находится в Териберке. Эта станция никогда не закрывалась даже в тяжелые для России периоды: работала при двух последних царях, и в Первую мировую войну, и в Великую Отечественную.

– Нельзя не отметить работу оператора в картине…

– Это был Шандор Беркеши, известный оператор, ученик Вадима Юсова. Шандор работал без штатива, что очень ускоряло процесс. И работал без брака – вообще. Это в настоящее время, наверное, редкость для операторской работы. Конечно, его опыт мне очень помог. Я не могу сказать, что мы бесконфликтно прошли с ним съемочный период. Конфликтовали, очень сильно «искрили» иногда. Но, в конце концов, как сказал сам Шандор, всё это дало хороший результат.

– Музыка тоже создает необходимую атмосферу в фильме. Кто ее написал?

– Композитор Антон Силаев. Я часто работаю с Антоном в документальном кино. И обычно это происходит так: Антон пишет какие-то заготовки, я даю свои комментарии. А после этого езжу к нему в студию. Мы садимся и, как говорит сам Антон, пишем музыку вдвоем. Он преувеличивает, конечно. Пишет все-таки он, а я что-то корректирую, эмоционально машу перед ним руками, пытаюсь воздействовать на него своей энергетикой. Бывает иногда, что и сильно вмешиваюсь, убираю какие-то ноты, целые музыкальные дорожки, раздвигаю паузы, меняю инструменты. В общем, занимаюсь музыкальным творчеством, как могу (смеется). Но эту талантливую музыку пишет, конечно, он! Считаю, что для «Тумана» он написал яркую музыкальную историю. Это отмечают многие профессионалы и зрители, которые уже посмотрели картину на фестивалях.

– Предваряет «Туман» документальная картина «НЕрасставание». В фокусе картины – сложные отношения между двумя любящими людьми. На мой взгляд, эта тема получила развитие в «Тумане». Можно ли предположить, что фильм «НЕрасставание» дал определенный толчок к съемкам «Тумана»? Возможно, этот вопрос интересует лично Вас и в основе лежит реальная история отношений, в которой Вы хотели бы разобраться?

– Очень точно Вы подметили, что фильмы «НЕрасставание» и «Туман» из одной какой-то моей жизненной лодки вышли. Причем я сама это осознала уже после того, как начала снимать «Туман», или даже уже после окончания съемок. И мне стали об этом говорить, на это указывать коллеги.

На творческих встречах всегда задают вопрос: «Насколько история, изложенная в “Тумане”, личная?» История в фильме абсолютно выдуманная. Но есть в ней некоторые сильные эмоции и чувства, пережитые когда-то мной или близкими мне людьми, например, чувство вины перед родителями, которое испытывает героиня фильма. Какие-то фразы, разговоры, которые когда-то состоялись со мной или моими близкими. Все это наполнено моими переживаниями и ощущениями. Я родилась в благополучной, любящей семье, но все равно какие-то сильные переживания из моей жизни нашли воплощение в фильме.

– За время съемок удалось ли Вам разобраться в каких-то вопросах, которые Вы задавали себе?

– Любовь, которая нам дана свыше от Бога, настолько искажена в нашем греховном мире, что часто приносит много боли и страданий любимому нами человеку. Наверное, это та тема, которая меня волновала всегда. И я пыталась в этом разобраться, и для себя это формулирую именно так: в нашем искаженном грехом мире любовь часто приобретает очень сложные, порой уродливые формы, которые есть и в фильме «НЕрасставание», и в «Тумане».

– Вы хотите и дальше двигаться в направлении игрового кино или вернетесь к докам?

– У меня сейчас четыре документальных проекта в разной степени готовности. И, конечно, думаю о новом игровом кино. Есть задумки и есть готовые сценарии. Пока не определилась, какой из них буду реализовывать следующим, ищу финансирование.

– Вы сказали, что сейчас работаете над четырьмя доками. Расскажите, пожалуйста, о чем эти фильмы. Очень интересно…

– Недавно я закончила фильм «Верные». Это история о слугах семьи последнего российского царя Николая Второго. Они остались верны царю до конца и пошли за ним на смерть, хотя у них был выбор этого не делать. У царской семьи такого выбора не было. А вот у этих царских слуг, подчеркиваю, этот выбор был. Для меня эта история примечательна тем, что мы общались с потомками этих слуг, снимали их. И снимали потомков тех, которые охраняли в Ипатьевском доме царскую семью.

Еще я снимаю фильм об Эдуарде Лимонове, это будет большая полуторачасовая картина. Мы ее делаем и для кинотеатрального показа, и для фестивалей, а также выйдет телевизионная версия этой картины на Первом канале. В работе еще два документальных фильма, которые в какой-то степени будут продолжать тему «Тумана» и «НЕрасставания». Они об отношениях между близкими людьми, родителями и детьми.

– Фильм о слугах семьи Романовых наверняка потребовал большой работы в архивах. Как долго Вы занимались этим проектом?

– Очень долго. Я его начала еще до игрового фильма, а заканчивала уже после. То есть я прервалась на игровой фильм, потом вернулась к «Верным» и завершила эту картину только сейчас. В процессе работы мы с редактором нашли уникальные кадры из царской хроники. В фильме мы покажем некоторые архивные материалы, которые еще никто не видел.

– Как Вы считаете, в каком состоянии находится сейчас документальное кино в России? Изменился ли рынок дока за последние несколько лет? Возможно, появились новые имена?

– Мне кажется, что сейчас есть отдельные имена, а чаще даже выстреливают отдельные картины. Мало таких имен, чтобы от картины к картине за ними следить.

Поскольку я много лет работаю в дипломной комиссии ВГИКа, то каждый год смотрю, с чем выходит из института молодежь. Мне кажется, все больше молодых режиссеров уходит в какую-то форму, теряя глубину кинематографического высказывания и мало работая с содержанием, смыслами. Но есть и те молодые документалисты, которые глубоко погружаются в героев и темы своих фильмов.

Мне кажется, мало фильмов о том, как надо жить. Почему-то мы больше хвалим тех режиссеров, кто снимает фильмы о том, как жить не надо, а такую картину проще сделать. А вот снять фильм о том, как надо жить, чтобы фильм получился интересным и высокохудожественным, – значительно сложнее. Считаю, что надо поощрять в первую очередь такие работы. Это касается и документального, и игрового кино.

– Как, по-Вашему, изменился рынок документального кино с появлением онлайн-платформ?

– Мне кажется, онлайн-платформы мало интересуются документальными фильмами, которые являются произведением искусства. Именно такие фильмы я называю настоящим документальным кино. Сейчас, на мой взгляд, проблема в том, что нужно сохранить документальное кино как искусство. И на платформах, и на телевидении это понятие размылось. Часто то, что является по существу информационной передачей, репортажем, называется документальным фильмом. На платформах много криминальных и «желтушных» докфильмов, порой на скандальные темы.

И получается, что люди много отсматривают каких-то скандальных документальных «поделок» на онлайн-платформах, в интернете. Привыкают к такому контенту. А потом, когда смотрят настоящее документальное кино, даже воспринять его не могут, потому что их приучили, что документальное кино – это поток информации, часто поверхностной. А вот вглядеться в лицо героя, в его переживания, чтобы в этот момент не звучала какая-то фактологическая информация, – к сожалению, мы во многом зрителя от этого отучили.

– Как главный режиссер Дирекции документального кино Первого канала расскажите, каким критериям должен соответствовать документальный фильм, чтобы быть показанным на центральном канале?

– Он должен предназначаться для массового зрителя. Для меня в идеале – это должен быть фильм не только для широкого, но и глубокого, умного зрителя. В нем должна быть актуальная проблематика, должны быть тема или герой, о которых зритель уже что-то знает, но фильм должен содержать и элементы новизны. То есть основная формула такая: рассказать неизвестное об известном. И обязательно необходимо сразу захватить зрителя и удерживать его внимание на протяжении всего просмотра. Ведь ТВ-каналов много, а переключить кнопку пульта на другой канал – это секунда. К сожалению, режиссеры так называемого фестивального кино, когда делают свой фильм, не всегда думают о зрителе. О том, что фильм все-таки не должен быть скучным.

– Вы сами часто смотрите доки других режиссеров?

– Очень часто, поскольку регулярно приглашают в жюри разных фестивалей и национальных кинопремий. Естественно, смотрю дипломные работы выпускников. В этом году отсматривала работы на высших режиссерских курсах, писала рецензию на одну из них. Мне кажется, мимо меня не проходит то, что более или менее заметно выходит каждый год в отечественном документальном кино.

 

Беседовала Анастасия Сотникова