Татьяна Соболева: Док людям жизненно необходим

Режиссер-документалист Татьяна Соболева представила в этом году свой фильм «Против ветра», который собрал награды на крупнейших отечественных смотрах. В интервью MovieStart она рассказала о значении дока для массового зрителя, его отличии от репортажа, проблеме кинообразования в стране, специфике взаимодействия с подростками в кинопроизводстве, а также о Berlinale Talents.

— Татьяна, расскажите о фестивальном кино этого года. Какие тренды отметили для себя?

— Думаю, это по-прежнему попытка осознать место человека в мире, в современной системе ценностей. А также – попытка некой самоидентификации, обращение к себе в сложном, быстроменяющемся мире.

— Не так давно вы участвовали в образовательном интенсиве Фонда поддержки регионального кинематографа (ФПРК). Расскажите о нём подробнее.

— Я была одним из экспертов драматургического практикума, который организовал ФПРК. В закрытой его части эксперты проводили разбор проектов вместе с авторами. Открытая часть практикума в партнерстве с международном кинофестивалем «Докер» прошла на его площадке с одновременной трансляцией онлайн. Это мастер-классы по драматургии в документальном кино и панельная дискуссия со специалистами в этой области.

Например, киновед, преподаватель Московской школы кино Всеволод Коршунов подробно рассказывал о базовых принципах построения сценария неигрового фильма. Он доносил очень важную мысль, что надо тщательно продумывать героя, разрабатывать сюжет и превращать это в синопсис и в сценарный план – до начала съёмок. Ведь перед тем как подаваться на гранты, мы должны чётко понимать, о чём наша история, что мы хотим снимать. К сожалению, многие авторы по-прежнему думают, что в доке всё гораздо проще – что можно сориентироваться на месте. Но это заблуждение. Эти и другие проблемы мы обсуждали вместе с нашими практикантами.

— Почему вы приняли участие в этом проекте?

— Заставили (смеется). А если серьёзно, наверное, потому, что уже несколько лет подряд на «Докере» я занимаюсь деловой программой. Мы каждый год стараемся придумать, кого бы привезти, с кем бы организовать встречу, чтобы поговорить о доке не только в рамках кинопоказов, но и в формате индустриальной дискуссии. В один год мы обсуждали тонкости операторской профессии, в другой – монтажа. Тематическим направлением 2024 года стала драматургия. Это совпало с нашим партнёрством с ФПРК, в результате чего мы и провели эту замечательную программу.

— Как часто вы принимаете участие в подобных образовательных проектах?

— Во-первых, в последние годы на «Докере». Но тут сразу хочу отметить, что я не столько делюсь своим опытом, сколько формирую дискуссионную площадку, куда стараюсь привлечь разнополярных специалистов.

Во-вторых, отмечу мое сотрудничество с кинофестивалем «Зеркало будущего», в рамках которого мы уже три года проводим мастерские документального кино для подростков в разных городах страны. За семь интенсивных дней нужно умудриться познакомить ребят с неигровым кино как видом искусства, его историей и лучшими образцами, рассказать основы драматургии, найти героя с каждым участником, написать синопсис и сценарный план. Затем нам надо снять фильм, смонтировать его и показать в финальный день на большом экране. В результате мы делаем два-четыре фильма с группой из 12-14 человек.

— Кажется, что это весьма сложная работа.

— С одной стороны, задача действительно сложная, потому что времени крайне мало. С другой – работа с подростками сильно отличается от взаимодействия со взрослыми авторами. Я каждый раз наблюдаю, что у подростков за эту неделю происходит просто квантовый скачок в развитии. Неигровое кино для них является неким инструментом в исследовании самих себя и окружающей действительности, а также арт-терапией. Посредством дока они начинают изучать свои возможности, а ты как наставник в этот момент наблюдаешь интересные вещи. У взрослых такого нет, они уже живут в рамках своих, сформированных с течением времени паттернов и задавлены неким ложным представление о документальном кино. По этой причине зачастую у взрослых пропадает внутренний весёлый художник, готовый искать что-то новое.

Кстати, крайняя кинонеделя была в апреле в Луганске, где с местными подростками мы сняли три фильма. 

— На какую тему?

— Ребята сами выбрали себе героев. Одна девочка сняла фильм про своего крестного – слабовидящего поэта, певца и психолога Андрея Шевченко, который с начала действий на Донбассе помогает людям справиться со стрессом. Другой фильм – о внуке известного актёра Михаила Голубовича, именем которого назван местный театр. Внук – молодой депутат Михаил, к своим 22-м годам уже успел побывать на фронте, принять участие в оказании гуманитарной помощи, а теперь решает проблемы жителей Луганска. Третья работа более воздушная – об искусствоведе Наталье Феденко, которой искусство помогает жить.

Кстати, все фильмы доступны на ресурсах онлайн-кинотеатра «Ноль плюс», их можно посмотреть и оценить уровень подготовки юных кинематографистов.

— Смотря на ваши картины, складывается ощущение, что вы много размышляете о России, её народах, истории.

— Наверное это всё влияние гуманитарного образования и увлеченности классической литературой, все эти споры западников и славянофилов… Туда же – и судьба маленького человека, и русский путь, и прочие «вечные темы».

Когда мы снимали в Ханты-Мансийском округе фильм «Посланники большой земли», то самым удивительном было, что в трудноразличимых на карте, затерянных в тайге поселках обязательно находился герой-философ, которой размышлял о смысле человеческого бытия.

Фильмы «Русский путь» и «Дядя Саша» я рассматриваю как дилогию. Главный герой фильма «Дядя Саша» – этакий славянофил, интеллигент-расстрига, который, оставив своё столичное житие на Новом Арбате, уехал в мёртвую деревню в вычисленный им центр древней Руси со своей многодетной семьёй в попытке восстановить мудрый русский уклад жизни. По истечении тридцати лет стало понятно, что эксперимент провалился.

Героиня «Русского пути» Наташа – учёный-биолог, после двадцати лет жизни заграницей, возвращается на родину и пытается изменить жизнь в родной деревне – отремонтировать дороги, собрать мусор, защитить лес от вырубки и построить медпункт. Всё это – используя опыт решения проблем в канадском обществе. Такой эксперимент – можно ли перенести на нашу почву иностранную кальку и сделать город-сад. Было невероятно интересно наблюдать, что из этого получится, а ещё – ответят ли мои герои на вопрос о том, каков же этот русский путь, куда он ведёт и где же звезда наша путеводная.  

— Как вы приняли решение встать на тропу документалиста?

— По глупости, как говорится в фильме Василия Шукшина «Живёт такой парень» (смеётся). Я училась в игровой мастерской Валерия Давидовича Рубинчика, но на момент учебы у нас не было никаких средств кинопроизводства. Педагог по монтажу Наталья Валерьяновна Тапкова неожиданно позвала меня в мастерскую документалистов, где запускались проекты на кинопленку. О документальном кино я имела довольно смутное представление – некое чёрно-белое произведение, в котором хлеборобы ходят по полям и гладят колосья рукой. Но желание снимать было сильнее. И я с удивлением открыла для себя новый мир: док оказался гораздо мощнее игрового кино.

Киноплёночные проекты «Поколение 2002» и «Поколение 2003» стали хорошей школой, потому что для съёмок десятиминутного фильма тебе давали всего 30 минут плёнки. Дебютная же картина «Франсуа: вид на жительство», которую я сняла после окончания ВГИКа в 2004-м году, родилась из небольшой газетной заметки про беженца из Руанды, который поселился в небольшой деревне Псковской области со своей семьёй. Главный герой, кстати, тоже пытался всё преобразить в этой деревне: всё засеять, улучшить, и тоже столкнулся с трудностями, которые его, однако, не подкосили. В вынужденной иммиграции он обрёл ощущение новой родины.

— Вы много ездили по стране за последние годы. Какая она?

— Дать определение сложно – это временной и географический срез протяжённостью в 20 лет. С каждым проектом мы всё больше времени проводим на съёмках, забираемся всё дальше. Например, «Против ветра» мы снимали три года. Но и московские картины имеются – в 2014 году мы сняли фильм «Две стороны одной лошади» про первый оперативный полк конной милиции города.  

— Можете ли вспомнить впечатления, которые произвёл на вас тот или иной регион?

— Москва тоже за эти годы сильно изменилась, не всегда она была креативным кластером, нарядным и «умным» городом: на её окраинах совсем недавно бурлила настоящая пролетарская жизнь со всеми вытекающими.

Сильное впечатление произвёл Ханты-Мансийский автономный округ – это регион, состоящий из заболоченной тайги, где дорогами жителям служат реки. И они живут на расстоянии 100 км друг от друга, совершенно оторванные от центра. Это страшное и в то же время мощное ощущение: когда ты идёшь несколько часов на моторной лодке, вокруг тебя ни души и только изредка тайга расступается голубыми островами иван-чая, в тех местах, где раньше были деревни. И ты чувствуешь, какое это суровое место, будто только народы ханты и манси знают, как тут выжить.

— Расскажите, пожалуйста, о фильме «Против ветра».

— В 2018 году МХАТ им. Горького проводил творческую лабораторию в Железноводске. Меня пригласили вести мастерскую документального кино. Двое участников оказались из Ногайского района Республики Дагестан и показали мне свой репортаж про проблему опустынивания ногайской степи – с разбором причин и последствий. Меня поразили эти пейзажи, пришло чувство, что здесь скрывается кино – и история ногайского народа, который столкнулся с угрозой потери языка и культуры, и образ умирающей степи в нашем мире показался очень символичным. Мы начали разрабатывать историю, познакомились с бригадиром команды, засеивающей пустыню, – сильной женщиной Гульфирой, которая, как капитан корабля, управляла этим разношёрстным коллективом на протяжении нескольких месяцев внутри холодных песков. Дальше последовала годовая работа над сценарием. 

— Недавно вы представили картину жителям Ногайского района. Как всё прошло?

— За три дня показов фильм посмотрело более тысячи человек. В районом центре есть кинозал, оборудованный по программе Минкультуры России. Резонанс был огромный, после каждого показа – активное обсуждение. Люди выходили на сцену, говорили тёплые слова. Очень много слов было обращено к Гульфире.

Должна добавить, что показы совпали с 95-летием Ногайского района, и очень символично и значимо для нас, что первый фильм, снятый на ногайском языке, был представлен в этот день.

Теперь поступил запрос из сел и других городов за пределами республики, где проживает много ногайцев (Сургут, Норильск, Нефтеюганск и т.д.).

— Сформулируйте, пожалуйста, проблему регионального кинематографа.

— Региональному кинематографу не хватает кинематографистов. Профессии «режиссёр» и «сценарист» не имеют прописки, помимо прописки должно быть что-то ещё – образование например. Ещё в 1990-е наши мастера говорили, что нажать на кнопку REC может любой – но это не делает тебя режиссёром. Мало иметь только желание и камеру, нужно сперва овладеть специальностью. Я продолжаю настаивать на том, что необходимо кинообразование, причём не делаю разницы между игровым и неигровым кино – это одинаково сложный процесс.

— Какими навыками должен обладать режиссёр?

— Режиссёр – это широкая гуманитарная база, знание театра, кино игрового и неигрового, истории литературы, живописи. Это минимум, а дальше – иметь представление обо всех этапах кинопроизводства, поскольку оно многослойное, проходит с участием целой команды. Режиссёры ВГИКа изучают и операторское мастерство, и звукорежиссуру, и монтаж. Как дирижёр оркестра должен знать нотную грамоту и владеть хотя бы одним музыкальным инструментом, так и в кино – режиссёр на площадке должен уметь координировать целую группу специалистов.

Меня пугает сегодняшнее отношение к режиссуре как к общедоступной профессии, которой якобы может овладеть любой человек за несколько недель. Удивляют молодые ребята, которые, не имея кинообразования и опыта работы на съёмочной площадке, посетив какой-то модный фестиваль, заявляют, что в следующем году тоже хотят представить свой фильм, и активно ищут того, кто бы поддержал их в этом начинании. Ну мы же, режиссёры, не заявляем, что хотим, например, за год научиться сделать открытую операцию на сердце, и не спрашиваем, кто бы нам в этом помог. Никто не сомневается, что профессии хирурга надо учиться.

— Почему отношение к кинопрофессиям изменилось, на ваш взгляд?

— Из-за доступности средств производства складывается ложное ощущение, что если ты снимаешь фото, ты фотограф, видео – ты режиссер. Раньше был единственный ВГИК на все 15 союзных республик, мне кажется, этим и было обусловлено качество кино – шёл тщательный отбор. Сейчас у современных молодых творческих людей столько удивительных преференций под названием интернет: можно получать образование онлайн, слушать лекции, вебинары и т.д. У ВГИКа появились филиалы в Иркутске, Ростове, а сколько киношкол открылось в последние годы – ну куда больше? Поэтому если человек, где бы он ни жил, хочет снимать кино, он может получить образование. Сегодня возможностей для этого более чем достаточно, но многие хотят какие-нибудь чудесные экспресс-курсы.

— Обязательно ли получать кинообразование? Мы видим, что те же документальные фильмы снимают люди, занятые в медиаиндустрии– журналисты, блогеры.

— С одной стороны, каждый имеет право на самовыражение. Но всякий раз, когда я начинаю работать с детьми, то стараюсь донести важную мысль: кино и журналистика – это две разные области. Журналистика работает с информацией, а кино – с чувствами и эмоциями человека. Журналистика работает со словом, кинематограф работает с изображением, разговаривая со зрителем с помощью киноязыка и рассказывая истории посредством драматургии. Кино – это вид искусства. Телевидение сегодня создаёт огромное количество телепередач, именует их «документальный фильм» и принципиально не берёт в эфир прекрасные картины кинорежиссёров-документалистов, которые мы можем увидеть только на кинофестивалях. 

— Почему так сложилось?

— Ещё 20 лет назад в прайм-тайм на канале «Россия» показывали фильм Виктора Косаковского «Среда» и его огромное интервью в эфире. После 1997 года всё это ушло, а место дока заняли журналистские расследования, репортажи. С того времени на телеканалах начали замерять рейтинг, сегодня составлением сетки вещания занимаются редактора, большинство которых не имеют никакого представления о кинорежиссуре, потому что они не кинематографисты, а журналисты. Они же и привлекают к кинопроизводству своих коллег – журналистов.

С другой стороны, страна продолжает выпускать умнейших и талантливейших режиссёров, они снимают фильмы, которые, однако до массового зрителя не доходят. Редактора не берут эти фильмы, считая, что они не интересны зрителю. Но это не так – зрителям как раз интересно такое кино, мы видим это по количеству людей на фестивалях, по тому, как активно они участвуют в дискуссиях, творческих встречах. Я сама возила «Русский путь» по городам и весям, и люди удивлялись знакомству с «таким» доком. Искусство нужно людям, оно помогает выжить, вдохновляет. Док необходимо включать в каталоги онлайн-платформ, ведь документалисты – это настоящие писатели нашего времени, которые работают с непридуманными историями и удивительными героями, помогая человеку осознать себя в пространстве и времени.

— Вы принимали участие в BerlinaleTalents. Как обстоит дело с доком в Европе?

— В своё время я была поражена, насколько в Европе продуманная система поддержки документалистов. Как устроены творческие лаборатории разработки проектов, наставниками в которые приглашают представителей мировой индустрии, а на финальный питчинг приходят в том числе представители телеканалов. Они смотрят презентации проектов профессиональных режиссёров, приглашают их к сотрудничеству. Телеканалы ищут хороший контент, они хотят транслировать док, сделанный профессионально. У нас профессионализм как-то перестал котироваться. Благо, творческие лаборатории появились и у нас, их число растёт. Наш фильм «Против ветра» мы разрабатывали и на сценарной лаборатории «Сибирь док» в Красноярске, и на «Флаэртиана-форуме».

— Чем полезны подобные образовательные секции для кинематографистов из других стран?

— Обменом опытом, приобщением к международной профессиональной среде. Надо ведь не только угрюмо корпеть над своими проектами, но ещё и обсуждать их с коллегами, в том числе из разных стран, чтобы понять универсальность и аутентичность твоей истории. Поэтому я и подалась на Berlinale Talents и специально для этого выучила английский язык. Со всего мира отбирается порядка 80 человек, их на неделю помещают в индустриальную среду. Ежедневно ты начинаешь день с общего завтрака, берёшь кофе и идёшь знакомиться с людьми – монтажёр из Австралии или оператор из Перу. Это какой-то разрыв шаблона, ты чувствуешь индустрию, нашу планету, насколько она маленькая, как эти связи очень важны – это удивительная штука, потрясающая. Конечно же, участие в Berlinale Talents произвело на меня сильное впечатление, не говоря о мастер-классах ведущих режиссеров монтажа документального кино например.

— Не думали ли в сторону Азии? В период т.н. разворота России на Восток.

— Я очень плохо знаю этот регион – все эти годы мы налаживали кинематографистские связи с Европой. Надеюсь, что всё получится и с Азией, посмотрим.

— На азиатские фестивали пока не будете подаваться?

— Да буду, почему нет. Но что касается индустриальной части, не знаю, как это всё работает, надо изучать. Надеюсь, впереди нас ждёт много чудесных открытий.

 

Беседовала Алевтина Колдунова