Ирина Свешникова: Док всегда дожидается своего часа

Легенда советского и российского документального кино, режиссёр культовой Центральной студии документальных фильмов (ЦСДФ), Заслуженный деятель искусств РСФСР – Ирина Свешникова – известна работой с неординарными людьми, в числе которых – крупные государственные, политические и военные деятели. Она неоднократно снимала картины в горячих точках, становясь свидетелем важнейших событий мировой истории. Хранитель исторической памяти, носитель богатейшей советской и российской культуры, глубокий и талантливый кинематографист, Ирина Георгиевна поделилась воспоминаниями из жизни, секретами создания настоящего документального кино, а также работы со снятыми материалами. Интервью завершает цикл материалов спецрубрики «Русский док: история и современность», созданных при поддержке Института развития интернета (АНО «ИРИ»).

— Ирина Георгиевна, расскажите, пожалуйста, о своём пути в кино.

— Будучи школьницей старших классов, я, как и многие мои сверстники, пришла в любительскую киностудию «Юность» в актерско-режиссерскую группу, где ребята ставили этюды, сами играли. Позже, освоив кинотехнику, восьмимиллиметровую или шестнадцатимиллиметровую кинокамеры, мы стали снимать сюжеты для новостей программы «Искатели», которую показывали на телевидении. В этот кружок, но только операторский, пришёл и мой будущий муж. Должна сказать, что многие выпускники аналогичных любительских студий впоследствии стали известными и заслуженными кинематографистами. Это Сергей Соловьёв, Ия Савина, Марк Захаров, Евгений Матвеев, Дмитрий Барщевский… Наш известный киновед Александр Трошин тоже учился в этой киностудии, в киноведческой группе. Конечно, мы мечтали о кино, а значит после школы все пошли поступать во ВГИК.

 

Во ВГИК меня сначала не приняли: оказалась я не по душе одной даме то ли из Минкульта, то ли из Госкино. Она сказала: «Видно, что девочка неглупая, но она такая худенькая, какой из неё режиссёр». Я не поступила, но поскольку в целом все экзамены сдала хорошо, то некоторые экзаменаторы, которые набирали телевизионные курсы на Шаболовке, предложили мне пойти учиться на ассистента режиссёра телепрограмм… И я пошла, чтобы не терять времени даром. Так я закончила эти двухгодичные курсы. Со мной учились будущие телеведущие Лина Вовк, Жанна Локтева. Конечно же я не переставала думать о ВГИКе, куда в конце концов и поступила, уже имея телевизионный опыт.

— Что этот опыт дал Вам к моменту поступления?

— Думаю, много… Меня учили работать за телевизионным пультом, работать живьём или, как сейчас говорят, в режиме реального времени. Ведь тогда практически не использовали видеозапись. Я выдавала в эфир репортажи, программы. Это был многокамерный метод видеопоказа, а монтаж – здесь и сейчас. Надо было смонтировать в темпе, ритме, увидеть главное на площадке – передать смыслы и настроения события. Всё это требовало собранности и мгновенной реакции. Человек, познавший прелести дока, живёт в особой атмосфере. Вот почему я выбрала документальное кино.

На мой взгляд, ценность документально кино заключается в том, что оно вечное – даже если его не примет сегодняшняя публика, оно рано или поздно дождётся своего часа.

В игровом кино всё иначе: это выражение замысла через работу других людей, актёров. Это искусство, но мне ближе магия документального кино. Я бы никогда не перешла в игровое. То же– с тележурналистикой. Я уважаю этот жанр, работала в нём, но необходимо чётко понимать, что документальное кино и телевизионное – это разные вещи.

— Чем они отличаются друг от друга?

— Разные подходы, принципы работы. В документальном кинофильме корреспондента быть на экране не должно. В ТВ-фильме ведущий выступает на переднем плане, в кадре, комментирует события. Не всегда есть изобразительный образ, нет кинематографического, киноэквивалента слову. Есть «Я» и событийный ряд.

Мои документальные работы – многожанровые, в них есть и репортаж, и наблюдение, и фильмы-портреты, но я никогда не помещаю себя в кадр. Поэтому мой киноматериал легко украсть (смеётся).

 

— Почему ЦСДФ?

— На Центральную студию документальных фильмов я пришла после окончания ВГИК, по распределению. Принять меня на работу означало омолодить режиссуру ЦСДФ. Я пришла уже с опытом, и трудно сказать, как бы сложилась моя жизнь, вернись я на телевидение.

— У Вас сложные темы и интересные герои. Расскажите о них подробнее.

— Благодарю судьбу, жизнь и свою работу, давшую мне возможность познакомиться с людьми, которые стали моими героями.

Я должна отметить Юрия Ивановича Дроздова, который длительное время был Главой нелегальной разведки, возглавлял самое секретное Управление «С». За рубежами нашей страны его знали как инспектора Клейнерта, нациста – барона фон Хоэнштейна, бывшего офицера СС. Он блестяще исполнил роль кузена Дривса советского разведчика Рудольфа Абеля во время его обмена на американского летчика Фрэнсиса Пауэрса в 1962 году. Юрий Иванович также был резидентом в США и Китае, а ещё – создателем легендарного отряда Специального назначения «Вымпел». Удивительный человек.

Среди моих героев были американцы-антифашисты – тоже разведчики-нелегалы. Это Леонтина Тереза Коэн и её муж Моррис Коэн. На протяжении двенадцати лет они обеспечивали в Америке связь с рядом наших агентов, включая Абеля. Во многом благодаря им были переданы и привезены в СССР схемы устройства ядерного заряда атомной бомбы. Эти разведматериалы ускорили создание нашего атомного оружия. Из США они уехали нераскрытыми, а спустя некоторое время появились в Англии как новозеландская семейная пара Питер и Хелена Крогеры – радисты и связники Конона Молодого, кадрового офицера советских спецслужб. В собственном доме Крогеры оборудовали стационарную радиостанцию, поддерживая двухстороннюю связь с Центром.

А ещё Джордж Блейк или Георгий Иванович, как называли его в Москве. На протяжении долгих лет он по доброй воле передавал секреты британских спецслужб советской разведке. По утверждению английских экспертов, Джордж Блейк – ведущий сотрудник Secret Service – свёл на нет практически всю послевоенную работу британских разведслужб против Советского Союза.

Была ещё одна супружеская пара, совершенно удивительной судьбы, чьи оперативные псевдонимы «Анри» и «Анита» скрывали супругов Геворка и Гоар Вартанян. 100 лет своей жизни, если считать их обоих, они отдали нелегальной разведке… и каких лет! То, что это уникальная пара героев сделала для нашей страны не только в Великую Отечественную войну, но и в войну Холодную, и то немногое, что было возможно рассказать, было всего лишь островом в море неизвестности.

Ещё один мой герой – Алексей Михайлович Козлов, разведчик-нелегал, полковник Службы внешней разведки. Как и все нелегалы, он успел прожить несколько жизней… и каждая была полна опасностей и невероятных событий.

Это киногалерея личностей – элита разведки, её золотой фонд, внёсшая большой вклад в обеспечение национальной безопасности нашей страны. Хочу подчеркнуть главное – они служили не власти, а Отечеству, нашему народу. За каждым из них – вехи политической жизни, важнейшие события в истории нашего государства, а их личные архивы – это бесценный материал по истории разведки. Сейчас, когда многих из них уже нет в живых, важна каждая съёмка, любая деталь, каждое интервью, и я рада, что эти материалы, ставшие результатом многолетних отношений с моими героями, порой длившихся десятилетиями, подлинные – без реконструкции и актёров. И на мой взгляд, важно, что они актуальны и доступны для просмотра сегодня.

— Не так давно в московском Доме кино прошли показы Ваших фильмов о Кубе. Герои этих картин – крупные исторические фигуры. Расскажите, пожалуйста, о них.

— Один из героев – разведчик и контрразведчик Николай Сергеевич Леонов, генерал-лейтенант, при Юрии Андропове был начальником аналитического управления КГБ СССР, доктор исторических наук, профессор МГИМО, специалист по Латинской Америке. Николая Леонова связывала пятидесятилетняя дружба с Раулем Кастро, начало которой было положено на корабле, плывущему в Мексику. На его борту два двадцатилетних паренька, оба студенты, тогда не могли и предположить, что судьба, случай, сведёт их на десятилетия. Леонов впоследствии стал переводчиком Рауля и Фиделя Кастро во время их визитов в нашу страну. Эти картины – дилогия «Личные хроники исторических событий» и «Главы неопубликованной книги» – истории о дружбе не только двух незаурядных личностей, но и дружбе наших стран.

Помню, как Рауль Кастро пригласил нас в небольшой зал, где были сохранены портреты помогавших ему советских военных советников, которых он считал своими учителями: Родиона Малиновского, Иссы Плиева, Алексея Дементьева, Ивана Шкадова, Николая Леонова и многих других. Это был эксклюзив: он ходил и рассказывал с упоением, как беседовал с ними, советовался по наиважнейшим вопросам. Рауль разрешил всё это публиковать, в том числе материалы про события Карибского кризиса.

Мы сняли и кладбище погибших советских солдат, лётчиков, о существовании которого не знали ранее, – так же как и то, что Фидель Кастро на собственные средства открыл православную церковь в центре Гаваны.

— Будучи в США, Вы тоже сняли несколько картин, посвященных важнейшим историческим событиям. Расскажите, пожалуйста, об этом периоде.

— Я часто приезжала в США в 1980-е годы к мужу, кинооператору, который работал на советском телевидении. За этот период я сняла три картины: «Центральная Америка. Ставка на террор», а также док «Скрываются от возмездия». Импульсом к его созданию послужила телепередача с участием юриста Джона Лофтуса, автора вышедшей тогда книги «Белорусский секрет» – о нацистах, избежавших наказания благодаря сотрудничеству с американскими спецслужбами. В частности Лофтус рассказал, как «железный занавес» мешал собирать доказательства преступлений этих лиц. Я тут же купила эту книгу и, прочитав её, обратилась в Москве к генеральному прокурору Александру Рекункову за разрешением работать в архивах. Часть эпизодов фильма «Скрываются от возмездия» мы снимали в деревне Аудринь Латышской ССР, которую в 1942 году офицер СС Болеслав Майковскис сжёг с двумястами её жителями. И в Америке же этот нацист активно занимался «борьбой за свободу Латвии». Мы снимали и в Югославии, где зверствовал Андрий Артукович, известный как усташский министр смерти, которого под именем Элоиза Анича охотно приняла в свои ряды американская политическая элита.

Работая над этой картиной, мне в каком-то смысле пришлось выполнять функции и следователя, и историка. Это и работа со свидетелями, и с документами в архивах. Фильм «Скрываются от возмездия» востребован и сегодня как напоминание об уроках истории, которые мы не должны забывать. В интернете у него много просмотров, а на спецпоказах – полные залы зрителей. Таким образом док выстреливает сегодня, порой спустя годы.

Моя третья картина за американский период – фильм «Когда рассеиваются туманы лжи». Она получила в Лейпциге главный приз на кинофестивале. Фильм ценен тем, что отражал настроения жителей США на усилившуюся гонку вооружений наших стран. Тогда же американскими режиссёрами были сняты игровые фильмы «На следующий день», «Военные игры», в которых СССР был представлен агрессором, запустившим ядерную бомбу. После этого в американском обществе началась паника, которая привела к тому, что многие люди начали борьбу против гонки вооружений. Ярким примером этой борьбы стал знаменитый Марш мира, когда на улицы Нью-Йорка вышли сотни тысяч человек с плакатами «Нет войне!». Центром манифестаций протеста была штаб-квартира ООН. Вне зависимости от пола, расы и возраста люди объединились в борьбе за мир. Сегодня подобных движений нет, и, с моей точки зрения, это большая трагедия.  

У меня было даже желание снять фильм на эту тему, использовать кадры тех лет. Я уверена, что всё решает воля народа – никто не хочет войны, ни один человек. У нас – тем более, потому что столько несчастий, сколько пережил наш народ во время Второй мировой войны, не дай бог пережить никому.

 

— Когда лучше снимать по горячим следам, а когда действовать по принципу «большое видится на расстоянии»?

— Одинаково важно как фиксировать всё с места событий, так и возвращаться к ним спустя время. И старые материалы, снятые пусть даже много лет назад, будут дополнять новые. Когда-нибудь и мои киноматериалы помогут будущим поколениям документалистов в своих исследованиях.

Ведь на автора работают не только его, но и чужие кадры, например архивная кинохроника. На мастер-классах и творческих встречах я всегда говорю – ищите хронику в срезках, в неиспользованных материалах, которые хранят множество интересной и ценной информации. У нас ещё много неизученного материала. Тот же Рауль Кастро, увидев себя молодым в нашей картине, которую сохранил Красногорский архив, был очень тронут. В этом и есть магия документального кино, его значение для сохранения истории.

— Расскажите, пожалуйста, о фильмах, снятых в горячих точках. Есть ли своя специфика их создания?

— Один из них – «Заговор против республики» – о перевороте в Афганистане. Мы снимали её с оператором Александром Минаевым. Важно отметить, что нельзя снять картину, находясь во время военных действий или сразу после с оператором, с которым у тебя какие-то расхождения во взглядах либо нет полного взаимопонимания. Саша был моим другом, мы понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда. Пока он снимает событийный, репортажный материал, я только тихо подхожу и обращаю его внимание на те кадры, которые откроют для построения драматургической структуры новые сюжетные линии, способные работать на идею фильма.

Очень важно именно сотворчество. В противном случае это будет не кино, а просто хроника. Если автор не выезжает с вами на съёмку, он становится только автором идеи. Документальное же кино создаётся именно режиссёром и оператором на съёмочной площадке и опять же – здесь и сейчас.

— Как вы распоряжались плёнкой, работая в доцифровой период?

— С плёнкой ещё как-то можно было разобраться, интереснее складывалось с техникой: мы снимали на «Конвас», кинематографисты ласково называли его «Константин Васильевич». Он был тяжёлый, издавал жуткий гремящий звук, что очень неудобно во время интервью. Чтобы хотя бы как-то его заглушить, для камеры шился специальный футляр. Далее монтажёры подгоняли кадры под фонограмму, вручную накладывали звук. Иногда фоном использовали музыку, правда, я старалась избегать этого приёма. Монтажёр – это особое умение, оно не каждому под силу, а наши девушки из ЦСДФ владели этим мастерством. Что касается плёнки, таскали с собой с запасом – и я, и Саша. Было тяжеловато, а что делать?

— Наверное, было нелегко, особенно в жарких странах.

— Да, поэтому мы имели всегда по две пары джинсов, на смену – пока сохнет одна пара, носишь другую. Мы много двигались, это правда.

— Какие меры безопасности вы предпринимали во время поездки в горячие точки?

— Бывало, надевала чадру, а бывало, во время особо опасных съёмок, носила на рукаве крест и обязательно медицинский пакет для оказания первой помощи, будто бы медсестра. Работали, конечно же, рискуя жизнью. Вы видели кадры в интернете, где мы, например, на открытом бронетранспортере. Однажды мы ехали, а на крышах домов – снайперы. И тут неожиданно для нас бронетранспортер остановился, наш водитель вышел и начал делать намаз. Мы застыли, оказавшись под прицелом террористов. От выстрелов спасло то, что и снайперы делали намаз. Но эти полторы минуты казались нам вечностью. Такие моменты запоминаются на всю жизнь…

— Как документалисту понять, стоит ехать в горячую точку или нет?

— Могу сказать лишь о себе – я ни разу не сомневалась, я считала это своим профессиональным долгом. И я не одна такая: так же и сейчас – посмотрите, как гибнут военные корреспонденты на СВО, а во времена Великой Отечественной войны только из ЦСДФ погибло 252 оператора! Они же шли до конца! И этот киноматериал является нашим национальным достоянием. Он единственный и уникальный.

Помню, как передо мной бежала афганка и упала замертво, её застрелили. Я слышала, как свистят пули, совсем рядом. Мне потом сказали, что это большое счастье, слышать их, – «свою» пулю люди не слышат.

 

— Расскажите о фильмах «1000 дней республики» и «Заговор против республики» про Лаос.

— Мы снимали во Вьенгсае, в чьих пещерах выросло целое поколение лаосцев. Вам должна быть известна эта история: во времена войны США с Вьетнамом американцы, летая над Лаосом, сбрасывали бомбы на его территорию, чтобы возвращаться на базу пустыми. Их самолёты не были приспособлены для посадки с полным боекомплектом на борту. За период Вьетнамской войны на Лаос с населением около трех миллионов человек было сброшено почти три миллиона тонн авиабомб. Но в числе лаосцев были люди, которые находили применение в хозяйстве даже бомбам. В одном из моих фильмов показана целая такая «плантация», где дети, оставшиеся без конечностей, поливают рассаду риса, помещенную в эти страшные контейнеры из-под бомб. Кстати говоря, работа по разминированию лаосских земель велась при участии советских сапёров.

Когда мы завершили съёмки и собрались уезжать, начался сезон дождей, все полёты были отменены. А нам нужно было добраться сперва до Вьентьяна, потом улететь в Москву. Мы начали упрашивать лаосцев выделить нам хотя бы что-нибудь. Они посовещались, решили дать самолёт. Мы летели не больше часа, но это была одна из самых тяжёлых и запоминающихся поездок в жизни. Мы то уходили вниз, то резко брали вверх, во Вьентьяне совершили жёсткую посадку. Только потом узнали, что лётчик летел впервые в жизни, по инструкции. Это сейчас смешно вспоминать, а тогда было вовсе не до смеха.

— Как находить подход к своим героям, в особенности именитым?

— Надо как можно больше знать о них, читать их книги, интервью, изучать работы своих предшественников о них. В этом ещё одна прелесть дока, потому что твои герои работают не по сценарию, поэтому конечно нужно искать подход к каждому. Мне было интересно. Получалось? Да. Не получалось? Да, иногда бывало и такое… Мешали сроки, много всего было. Кино – это искусство, как и наша жизнь. И нужно пройти свой путь достойно, с любовью и усердием.

 

Беседовала Алевтина Колдунова