Стартовала кинокритическая рубрика MovieWrite
Рады представить вам новую рубрику портала MovieStart – MovieWrite, в рамках которой молодые киноведы будут писать рецензии. Институт кинокритики играет ключевую роль в развитии кинопроцесса. Именно специалисты киноведения и историки кино занимаются своевременным осмыслением социальной функции кино и модуляции киноязыка.
Сегодня день рождения Жюстин Трие – режиссера фильма «Анатомия падения» (2023), который не так давно прогремел в профессиональном сообществе. В честь ее праздника публикуем кинокритический текст Федора Папина, киноведа, студента ВГИКа и автора ютуб-канала Moviescience.
Страшный суд
Спрыгивать с третьего этажа небольшого дома на занесенную снегом землю — весьма странный способ совершить самоубийство. Стоит ли говорить о том, что вероятность погибнуть от произвольного прыжка такого рода близится к нулю. Потому фильм Жюстин Трие «Анатомия падения» называется именно так отнюдь не из необходимости отличаться от американской детективной классики «Анатомия убийства». Факт убийства, в сущности, очевиден в истории Трие, потому заниматься его вскрытием не представляет особого интереса. Куда больше авторов интересует анатомия падения образцового современного брака, в котором прогрессивная сильная женщина скорее убьет слабого мужчину, чем будет терпеть его нытье.
По словам оператора фильма Симона Буфле: «После нашей предыдущей с Жюстин работы она хотела значительно изменить тон и стиль изображения. Для “Анатомии падения” она планировала более спонтанный, небрежный подход к киноязыку, с намеренными ошибками и шероховатостями. Никакого освещения, только дневной свет из окон, что дало бы максимальную свободу актерам. Во многом поэтому для шале семьи мы выбрали дом, стоящий в открытом солнцу пространстве. Если бы он стоял в долине или в лесу, фильм получил бы ненужную тональность хоррора. В моем же представлении скорее родились ассоциации с фильмами Джона Кассаветиса».
И кажущаяся хаотическая спонтанность языка этого фильма значительно расходится с устоявшимися шаблонами об устройстве европейских судебных драм. Очень часто в фильме используется навязчивый зум, превращающий даже интимные сцены в подобие тв-программы. То и дело повествование разрывается вставками то фотографий на титрах, то имитацией видео-расследования, то новостными сводками. Такого рода подход к изложению истории работает на тонкую передачу чувств главной героини и, отчасти, ее сына. Посторонний взгляд беспардонно врывается в частную жизнь, отнюдь не деликатно наблюдая со стороны, а с азартом подсматривающего, вглядывающегося в каждую деталь. Неслучайно большая часть фильма снята на ручную камеру, что еще больше акцентируют персонифицированную, «наблюдающую» роль зрителя. Ровно так же чувствует себя и главная героиня Сандра, все самые личные подробности жизни которой в красках выкладываются перед толпой незнакомцев.
Конечно, столь акцентные художественные решения великолепно вписываются в напрашивающуюся концепцию фильма Трие: разоблачение современного общества, где нет, в сущности, никаких личных рамок, и любое событие или деталь отношений непременно становится достоянием общественности. Однако куда интереснее рассмотреть такой «подсматривающий» глаз камеры, как имитацию точки зрения убитого мужа главной героини. В таком случае, дальнейший суд предстает совсем не судом над преступницей, а посмертным судом над ее жертвой. Судом, в ходе которого он, как это ни парадоксально, понимает, что жаловаться ему не на что – убит он был по заслугам. Его жена оказалась действительно сильной современной женщиной, не нуждающейся в его поддержке и, тем более, его претензиях. Он до нее откровенно не дорос, и созерцание собственного ничтожества в сравнении с женой сделало жизнь покойника сущим адом, исполненным ревности, зависти и неудовлетворенности. Потому гибель стала своеобразным освобождением как для Венсана, так и для Сандры.
Фильм Жюстин Трие тонкими мазками живописует картину современного европейского общества, в котором женщина, наконец-то, добилась независимости и авторитета. Однако мужчины к этому перевороту оказываются явно не готовы. Потому Трие ставит им прямолинейный ультиматум – подчинись и заткнись или упади и умри.
