«Бондарь» — история французской повседневности

Рабочая неделя подходит к концу, а мы, тем временем, напоминаем о существовании рубрики MovieWrite. В её рамках молодые киноведы делятся своими кинокритическими текстами на отечественные и зарубежные фильмы. Сегодня наш онлайн-гость – киновед Федор Шеремет. Вашему вниманию его рецензия на документальную киноленту Жоржа Рукье «Бондарь» (1944).

Короткометражная картина французского режиссёра Жоржа Рукье «Бондарь» (1944) на первый взгляд кажется техническим пособием по изготовлению бочек — наглядные схемы и подробный закадровый комментарий, насыщенный специальными терминами, располагают к такому впечатлению. Однако Рукье, всю творческую жизнь посвятивший запечатлению и осмыслению человеческого труда, всегда относился к этому материалу с любовью и трепетом, как к вещному проявлению лучших человеческих качеств. Умелый ремесленник, вне зависимости от рода деятельности, для режиссёра стоит на одном уровне с поэтами и художниками — в целом фильмографию французского автора можно свести к попытке осознать феномен «мастерства», то есть труда, превращённого в искусство. Ведь если мы называем гением писателя, почему им не может стать бондарь?

Одно из удивительных достижений картины — сохранение естественного жизненного и трудового ритма героев: в кадре они не выглядят скованными, зажатыми. Наоборот, часто мы наблюдаем их уникальные жесты и выражения лица — мсье Валентан задумчиво щурится над сегодняшним заказом, а мастер Кремье привычно пробегает глазами по краю бочки, проверяя, насколько он ровный. Эту «зоркость» камеры можно объяснить как уникальным творческим методом Рукье — перед началом съёмок он не одну неделю проводил со своими героями, чтобы те начали воспринимать режиссёра и камеру как привычную часть жизни — так и особенностями самих людей: профессионалы с многолетним опытом (такие, как мсье Валентан) превращают свою работу в естественное продолжение себя, поэтому их труд органически не способен выглядеть натужно или неестественно. Возможно, этим и вдохновлялся режиссёр — отточенные движения ремесленника кинематографичны и лишены всякой фальши, правдивы, как природное явление.

Несмотря на всю «простоту» и естественность материала, Жорж Рукье применяет обширный инструментарий документалиста той поры — вполне наглядный процесс создания бочки дополняется анимированными схемами, эффектно перетекающими в реальные кадры и обратно, двойной экспозицией (режиссёр сравнивает работу современного ему бондаря и ремесленника со средневекового витража) и прочими приёмами. Это формальное разнообразие, как и подробный закадровый комментарий, не только делают материал более понятным, но и превращают фильм в нечто большее обыкновенного пошагового запечатления процесса — как правило, визуальные эффекты служат иллюстрацией мысленных процессов героя, режиссёра или зрителей. Возьмём, к примеру, анимированную вставку в самом начале картины: в первом кадре мы видим в руках героя заказ на бочку, во втором — его задумчивое лицо, а в третьем — довольно абстрактную схему строения бочки. Таким образом, «инородная» часть естественным образом вписывается в монтажный ритм — в третьем кадре мы как бы наблюдаем то, о чём думает наш герой во втором. Изначально малоинтересная для нас работа бондаря усложняется, насыщается смыслом и историей — как индивидуальной (короткий рассказ о жизни мастера и его приходе в профессию), так и всеобщей (средневековый витраж).

Для образной системы фильма характерна опора не столько на людей, сколько на вещи — в центре повествования, очевидно, находится бочка, а любые «ответвления» от сюжета исходят из обыкновенных предметов быта: пустая бутылка «разворачивается» в сцену обеда, а самолётик, сделанный из чьей-то контрольной по геометрии, рассказывает историю жизни месье Валентана. Эта опора на вещественное не только сближает наш мир с художественным пространством фильма, но и «дополняет» нашу действительность: после «Бондаря» в простой бочке видится весь тяжёлый и сложный процесс её создания — обыкновенные вещи наполняются особым, сокровенным смыслом. Кроме того, бочка, над созданием которой мсье Валентан трудится вместе с помощниками, выполняет функции стержня истории — фактически сюжет картины строится не на переживаниях мастера, а на поэтапном созидании предмета. С некоторой дерзостью такой феномен можно назвать «драматургией труда».

Жорж Рукье создал двадцатидвухминутную ленту, рассказывающую о труде скромного бондаря в провинциальном французском городке — и этот рассказ как бы расщепляется на два самостоятельных, хотя и связанных, жанра: подробное учебное пособие и трогательный, искренний очерк о скромном и честном труженике. В какой-то степени Рукье похож на своего героя — ведь и его самого можно назвать одновременно хорошим ремесленником и великим мастером.