Анна Шишова: «Для меня нет запретных тем, но есть вещи личные, которые я не буду снимать»

Член Гильдии неигрового кино Анна Шишова в 2008 году закончила исторический факультет МГУ, в 2013 — режиссерский факультет ВГИКа, мастерскую неигрового кино Сергея Мирошниченко. Автор фильмов «Тихий океан» (2011) и «Двигайся» (2013). В 2013 г. Аня сняла документальный фильм «Катя», который стал лучшим документальным фильмом международного конкурса на МКФ «Queens World» в Нью-Йорке, получила премию Royal Reel Award канадском МКФ, Приз за лучшую режиссуру на открытом фестивале документального кино «Россия», стала обладателем премии «Лавр» как лучший арт-фильм в прошлом году. Режиссер Анна Шишова несколько месяцев с камерой в руках следует за своей героиней по Индии.

А в этом году в основной конкурс «Артдокфеста» вошел новый фильм Ани, который называется «На краю». На самом краю деревни Поназырево, в деревянном доме с громким названием «Реабилитационный центр» живут люди, которым некуда идти. Организовал центр и приютил людей настоятель тюремного храма, священник отец Евгений. В доме строгие правила, никакого алкоголя, но периодически кто-то срывается, начинает пить, уходит. Потом возвращается. Мирон после освобождения из тюрьмы скитался, у него не было дома. Его нашли умирающим в заброшенной машине и приютили. Он калека, парализована половина тела. За окном тайга, семья распалась, прошлые связи оборвались… Мы встретились с Аней, в первый день фестиваля и поговорили о ее работе. Попытались разобраться, как живется таким людям, как ее герой в новом фильме. О чем они думают, что чувствуют, на что надеются, что помогает им выжить?

— Аня, как ты вышла на этого совершенно удивительного  человека, застрявшего между прошлым и будущим? Живущим в какой-то совершенно иной реальности?..

— Сначала я вообще хотела снимать священника при тюрьме. Начала искать в интернете все, что с этим связано. Мне попалось очень странное видео регионального местного канала про священника, который открыл реабилитационный центр при храме для отсидевших. Заявку мою поддержал ЦНФ («Центр национального фильма» – киностудия). Когда приехали в Поназырево (это Костромская область — прим. автора) в первый раз и познакомились с этим священником, я поняла, что снимать его не буду: уж очень он образцово-показательный, трудно докопаться до человеческой сути. Но там было еще четыре «зэка», которые жили в подвале храма, у тюрьмы. Само место очень необычное. Это маленькая деревушка, где есть два центральных места – тюрьма и храм. Основное население деревни – либо «зэки», либо охранники. И есть еще священник, который вокруг себя все аккумулирует. Среди его подопечных при этом реабилитационном центре были два бывших художника. Один из них — иконописец, другой — круглый сирота — он вышел из тюрьмы, а его все родственники давно умерли. И был странный дед Мирон, один из самых харизматичных, но по-человечески понятный. И у него одна из самых странных историй: его нашли зимой в заброшенной машине, он умирал. Как он там оказался, это тайна. Но он реально умирал. Его привезли в этот храм.

— Почему вы заинтересовались именно им?

— Он из них всех — самый отстраненный, как наблюдатель. Он как бы не участвует в жизненном процессе. Какой-то он умиротворенный. Есть человеческое обаяние. И человек как бы вне времени, без будущего, выпавший из реальности абсолютно. У остальных людей, кто находился в этом реабилитационном центре при храме, были какие-то желания. А Мирон находился как будто в буддийском состоянии. Много вспоминал о прошлом, но о настоящем и будущем — ничего. У него была жена, которая от него отказалась, был сын-алкоголик. Он, может быть, и хотел бы их найти, но он калека. Его жизнь поставила в такие обстоятельства, что реально он ничего не мог делать, даже денег заработать. Он сильно изменился. Когда он показывал фотографии из прошлого — это был красивый, сильный мужик, который, наверняка, любил женщин, любил выпить. Какое-то время он жил в тюрьме, как монах. Это сильно на него повлияло, его личность сильно изменилась. И нам было интересно за ним наблюдать, что с ним происходит.

— Самого Мирона, как героя, тебе показалось недостаточно, и ты еще в фильме много внимания уделила самому месту, где все происходило?

— Да, само место —  очень русское. И мне захотелось показать наивность, с одной стороны. С другой — тяжесть этого места. Это место очень типичное, провинциальное. Глушь такая. Ну и в этой типичности оно интересно.

— А какие дети там! В фильме ведь совершенно потрясающие дети…

— Да, дети там – либо охранников тюремных, либо заключенных. Когда мы приехали, это было Рождество, и дети пришли к нам колядовать. Они раскрылись перед нами — стали петь, плясать. Эти дети внесли какую-то нужную нотку в фильм. Не было бы детей — было бы совсем все очень грустно как-то.

— Ты назвала свой фильм «На краю». На краю чего?

— Там много смыслов. На краю жизни, во-первых. И это взгляд человека на жизнь, который находится на ее краю. Место, действительно, очень далекое от цивилизации. И есть ощущение, что ты находишься на краю…

— Сколько поездок было в Поназырево?

— Четыре поездки. И когда мы снимали последний раз, он на глазах стал чахнуть. Мы наблюдали угасание человеческое. Но, тем не менее, он оптимист. Он ведь нам сказал, что видел НЛО, над храмом. И это в его стиле — такая наивность, детская непосредственность. У него был явный большой жизненный опыт, но сохранилась при этом чистое отношение к жизни. С ним было очень легко общаться.

— А он верующий человек?

— Да. Но без догматизма.

— Как ты думаешь, Аня, почему сейчас так много людей приходят к вере?

— Мне кажется, всегда, какое бы время не было, кроме Советского Союза и гонения на Церковь – эта фраза всегда, не зависимо от времени, звучит. Мне кажется, это личное. Какой-то моды на это нет. Сейчас более повально люди устремлены, мне кажется, на Восток.

— Ты берешь сложные темы, героев, которые на грани жизни и смерти (и Катя, и Мирон). Не боишься притянуть в свою жизнь что-то нехорошее?

— Нет. Если боишься, то не берись. Как врач, когда он делает операцию – он же не думает, а вдруг у меня будет «пулевое ранение»? Это то же самое. Ты сознательно выбираешь профессию, связанную с риском, опасениями.

— Ты согласна, что режиссура — мужская профессия? А ты, на вид такая хрупкая девушка, берешься за такие сложные темы.

— Темы психологически не простые. Но для меня нет запретных тем. Этические моменты очень важны, да. Есть вещи личные, которые я не буду снимать.

— У тебя есть ряд ключевых тем, которые тебе наиболее интересны?

— Да, есть. Все, что касается людей, человека конкретно.

— Аня, можно личный вопрос? Почему ты не хочешь взять фамилию мужа — Боголюбова? Такая красивая и говорящая фамилия.

— Я уже взяла. Недавно оформила новый паспорт, и там я — Боголюбова. В титрах тоже пишу Шишова-Боголюбова. И мы с моим мужем (тоже оператором и режиссером) буквально через несколько дней улетаем на Восток снимать новый фильм.

Беседовала Юлия Сергеева