Иркутские кинематографисты снимают документальный фильм «Иркутск Ивана Вырыпаева»

Режиссер ленты — автор нашумевшего фильма «Похабовск. Обратная сторона Сибири», а так же документального фильма «Траектория Лосева» Юрий Яшников. В съемках принял участие российский писатель и драматург Евгений Гришковец. ИА «Иркутск онлайн» попросило у съемочной группы фильма интервью с Евгением, в котором он говорит об Иркутске и личности Ивана Вырыпаева, известного российского драматурга и режиссера. Также о том, зачем и для кого снимают этот фильм, рассказал Юрий Яшников. 

 Герой нашел нас сам

 Мы не собирались снимать этот фильм. Идея возникла совершенно спонтанно. В 2016 году Иркутское областное отделение Союза кинематографистов пригласило Ивана Вырыпаева презентовать в Иркутске свой новый фильм «Спасение». Мне как руководителю Молодежного центра Союза поручили его встречать. Захотелось сделать это как-то интересно, и мы с руководителем кинокомпании «Motor Video Production» Сергеем Дубасом придумали снять маленький ролик про визит Ивана. Как-никак знаменитый на весь мир драматург-иркутянин на родину прилетает.

Администрация аэропорта легко откликнулась на нашу просьбу и даже разрешила снимать у трапа самолета. В итоге первыми словами Ивана в фильме были: «О, а как вас сюда пустили?». Мы с оператором Ильей Закаблуковским, будучи уверенными, что снимаем просто ролик, посадили гостя в машину и повезли в район кинотеатра «Чайка», где живет его папа. Именно в те 20 минут, что мы ехали, начал рождаться фильм. В дороге Иван как бы между делом наговорил нам столько неожиданных вещей! Как режиссера меня потрясло его мировоззрение, чрезвычайно чистые и ясные формулировки об окружающем нас мире. Нам с Ильей показалось преступным не запечатлеть это на пленку. В общем, мы не искали героя для фильма, он нашел нас сам.

О внезапной смене наших планов в сторону полнометражного фильма мы Ивана, конечно, не известили. У меня тогда язык не повернулся сказать ему, что мы начали снимать большой проект. Я боялся, что он может не одобрить эту идею. Хотя, думаю, по ходу того приезда, Иван начал понемногу догадываться о наших планах. Ведь за ним неотступно ходили сначала два оператора, а на показе фильма и выступлениях их число доходило и до восьми человек.

Разоблачение чуть не произошло в день отлета Ивана. Машина, на которой мы его везли, была облеплена камерами, и внутри тоже сидел оператор с камерой. Провожаем Ивана до здания аэропорта, открывается дверь – и там его встречает другой оператор. И тут он останавливается, поворачивается ко мне и спрашивает: «Юр, что происходит? Это как бы все меньше и меньше начинает походить на съемку трехминутного ролика..». Я даже не успел ничего ему ответить, как подошла сотрудница аэропорта и быстро-быстро увлекла Ивана на посадку. Он улетел, а я так и не ответил на его вопрос. Объяснился я ему спустя месяц в электронном письме. И Иван прислал в ответ короткое: «Окей, снимайте».

В родном Иркутске Иван Вырыпаев бывает не часто. Больше пятнадцати лет назад он переехал в Москву. А во время наших съемок, в прошлом году и вовсе перебрался в Польшу. Если первый переезд был связан с рабочими обстоятельствами, то второй скорее с семейными. Иван уже много лет женат на польской актрисе Каролине Грушке. Их семья по большому счету давно уже жила в Москве и Варшаве пятьдесят на пятьдесят. А тут у Вырыпаевых подросла дочь, и пришло время определяться в каком городе она пойдет в детский сад, а затем в школу. При всех этих переездах, Иван никогда не забывал родной город. У него в памяти осел свой, «вырыпаевский», Иркутск, как напоминание о прошедшем детстве и юности. Там есть и хорошие воспоминания и события, которые когда-то причинили ему боль.

Он вспоминал, как вырос и жил на «Чайке», вспоминал вакханалию 90-х годов. Почти все его одноклассники скончались от героина. А однажды проезжая по городу, Иван рассказал нашей съемочной группе, что вот на этом самом месте его мама погибла в ДТП в маршрутке. Авария произошла по вине водителя, который был в состоянии наркотического опьянения. Иван тогда только начал жить в столице и вдруг теряет самого близкого человека. У него даже не было денег приехать на похороны. Помог тогда Ивану актер Михаил Ефремов, с которым они успели подружиться в столице.

И все же причина оставить родной город у будущего драматурга и режиссера была серьезной. Он мечтал создать свой театр, но Иркутск не позволил.

 Патриарх «новой русской драмы»

 В современном отечественном театре есть устоявшееся движение «новая драма». Его патриархами в стране называют троих человек: это Евгений Гришковец, Кирилл Серебренников и Иван Вырыпаев. Ещё в 1998 году, вскоре, после окончания театрального училища Иван создал в Иркутске новую, современную театральную студию «Пространство игры». В рамках этого проекта актуальным театральным языком обсуждались проблемы, которые по-настоящему волновали городскую, да и российскую, молодежь. Сам Иван говорит о том периоде: «Вы не представляете, мы прошли девяностые годы.. Героин, страшная разруха, ужасное время. И ни одной пьесы про это, никаких высказываний на эту тему! В театрах только Лопе де Вега в костюмах, усах и бакенбардах. Все это не имело к той реальности никакого отношения. А молодые люди хотели высказываться, развиваться.». Но вскоре ряд авторитетных в иркутской театральной среде людей этот проект заблокировали. Драматургу пришлось уехать, и уже в столице, творчество Ивана, которое не нашло реализации в родном городе, стало культовым направлением в российском и мировом театре. В 2009 году он официально назван лучшим драматургом Германии, в 2010 человеком года в Польше; призов, которые получили работы Ивана на российских и международных театральных и кинофестивалях вообще не счесть.. Останься он тогда здесь, то не стал бы нынешним Вырыпаевым. Поэтому, зла на то, что произошло с ним в Иркутске Иван не держит. Даже признается, что будучи молодым и очень категоричным человеком тогда тоже «перегибал палку» в попытках отстоять свое видение того, как должен выглядеть современный театр.

По жанру фильм, который мы снимаем, документальный. В нем изначально планировалось два героя — Иван и Иркутск, город и человек. Правда, будут в картине и другие города, мы много снимали в Москве и в Варшаве. И, конечно, будут другие люди. Оказалось что в Москве и Санкт-Петербурге многие звезды из театральной и кинематографической сферы с радостью готовы сняться в фильме про Вырыпаева. Некоторых из них мы уже записали, как например, Вениамина Смехова, Михаила Козырева, Евгения Гришковца. С последним у Ивана вообще довольно длинные и интересные отношения. Они познакомились на театральном фестивале в Москве, когда один ещё жил в Иркутске, а другой в Кемерово.

Во время разговора с Гришковцом об Иване у нас пробегали мурашки по коже. Честно говоря, он наговорил про героя нашего фильма много негативного. Но одна фраза потрясла всю съемочную группу. Евгений признался, что считает Ивана Вырыпаева величайшим художником из всех своих современников. И тут же добавил, что несмотря на долгое знакомство, общение у них толком не складывается. «Да и о чем нам общаться?» — усмехался Гришковец.

В фильме не будет цензуры от его героя. В один из съемочных дней в Москве я сказал Ивану: «Вань, ты понимаешь, что мы уже наснимали такого…?». А мы ведь за все время съемок почти месяц провели рядом с героем по много часов в день.. И насколько откровенные факты нам стали известны, можете себе представить? Он ответил, что это наш фильм и этим материалом мы можем распоряжаться согласно нашему замыслу.

«Зачем вы снимаете про Ваню?»

 Забавно, но на момент съемок я и моя команда ничего толком не знали о творчестве Ивана. Я не видел ни одного его спектакля, не читал его пьес. Смотрел только фильм «Кислород» и мельком – «Танец Дели». И из-за такого «незнания» произошло немало смешных ситуаций.

Все друзья и коллеги Ивана в столицах России и Польши, видя, что мы снимаем про него фильм, были уверены, что мы какие-то ярые фанаты его творчества. И очень удивлялись, когда узнавали, что это не так. В Москве мы познакомились с ученицей Ивана по имени Анна-Мария, она снимала бэкстейдж на съемках картины «Спасение». Мы попросили несколько кадров для нашей ленты. Скидывая видео, она попутно объясняла мне, где какую сцену «Спасения» они снимают. Пока я не сказал ей, что фильма-то не видел. Он посмотрела на меня изумленными глазами и спросила: «А почему тогда ты фильм про Ваню снимаешь вообще?».

Меня, как режиссера подкупило в Иване то, что он совершенно не меняется перед камерой. Он не пытается быть ни лучше, ни хуже. Думаю, зритель увидит в нашем фильме самого настоящего Вырыпаева. Сможет как бы подружиться с ним. Ведь сначала Иван очень близко подпустил нашу съемочную группу, а теперь мы сможем с помощью нашей картины близко пустить к нему зрителей. Кстати, когда я сказал Ивану, что мы сняли для картины Гришковца, он даже не отреагировал. Вот что уж точно он не мог сказать: «Ну что, ну что он там про меня сказал?» (смеется). Нет, это не Вырыпаев.

Мы сняли уже немало интересного материала, и каждый съемочный день удивляемся: почему нам раньше эта идея не пришла в голову? Я счастлив, что так произошло. Возьмись снимать про Ваню кто-то другой, например, из Москвы или Польши, то Иркутска в фильме не было бы вообще. И он точно не назывался бы «Иркутск Ивана Вырыпаева». Ну, отметили бы, что мол родился в Иркутске и всё.

Юрий Яшников поделился интервью с Евгением Гришковцом, в котором он говорит об Иркутске и личности Ивана Вырыпаева.

Вырыпаев и Иркутск

Помню, я однажды встречался с Ваней в Иркутске, это было, когда мы с Аней Матисон снимали фильм «Сатисфакция». Он приехал к нам такой упитанный, смешной и очень самоуверенный. Это было как раз после успеха фильма «Кислород», премьеру которого он и привез в Иркутск. Ваня тогда мне показался отвратительным просто. Он вел себя очень самоуверенно, как некий сектант, который понимает, что он уже просветленный, который познал какую-то истину, а мы тут суетимся по каким-то мелким вопросам, погрязли в глупости.

Я считаю, что у него на самом деле нет контакта с этим городом. Иркутск ведь город очень тяжелый, из сибирских городов он самый тяжелый, пожалуй. Город, который находится на отшибе и построенный какими-то не очень счастливыми людьми – декабристами и прочими ссыльными. И они не встретились: Ваня с городом. Судя из того, что он транслирует в своих произведениях, я вижу, что ему там было тяжело. Да даже чисто символически: город убил его маму. Что может быть более символичным, чем смерть в маршрутном такси? Город убил маму.

Я видел Ваню веселым, но никогда – по-настоящему счастливым. Мне кажется, он один из самых несчастных людей, которых я вообще встречал в жизни. Он удачливый, но несчастливый человек, потому что он был как-то сильно несчастлив в том месте, где родился. Я так вижу. Это совершенно не совпадает с моим отношением к родному городу Кемерово. Кемерово я люблю, я там был и счастлив и несчастлив. Но меня очень любят в Кемерово.

А Иркутск, как не любил Ваню, так по-прежнему и не любит. Он любим какой-то небольшой группой, но в целом иркутяне его, в общем-то, и не знают. Вот даже те в Иркутске, кто никогда не читал Вампилова, знают, что был такой Вампилов. А Ваня Вампиловым для Иркутска не стал. И не станет. Потому что тут есть странные глубокие взаимоотношения с городом, из которых произросла его таинственная художественная душа.

Про Иркутск

 Меня в Иркутске любят больше, чем Ваню Вырыпаева, и гораздо больше знают. Я там снимал кино, десятки раз был в Иркутске, и для меня он стал даже не просто городом, а художественным пространством. Но по большому счету этот город для меня непонятен. Я хорошо себя чувствую и понимаю все про Томск, Новосибирск, свое родное Кемерово, Омск, Красноярск. А Иркутск мне непонятен. Самый неулыбчивый город Сибири. Даже в Чите мне понятнее, чем в Иркутске.

Возможно, у меня такое отношение к Иркутску, потому что у меня нет восторженного отношения к Байкалу. Я когда смотрю на Байкал – мне страшно. Он для меня какой-то космический объект. Настолько мощное и неподвластное человеку место. Я сугубо городской человек, мне возле Байкала страшно. Я никогда не умилялся Байкалу, как могу умиляться около озера Иссык-куль в Киргизии. Там приятно, а Байкал жуткий. Я – человек, который ходил в море, служил на флоте три года, не боюсь океанского простора  и глубин океана. А на Байкале мне жутко. И рядом с ним этот город, немножко на отшибе. Вот Иркутск никак не тот город, в котором я могу чувствовать себя вольготно и расслабленно.

Для меня Ваня во многом, наверное, важнейший художник из всех моих современников. Мне все время хочется понять, как и почему он так ощущал и ощущает этот город. У него какие-то глубинные и очень тяжелые взаимоотношения с городом, которые он не озвучил, не выговорил.

Про плохое образование

Я не знаю более талантливого художника, который занимался бы театром. Ваня априори театрален. У него не получается писать прозу, снимать кино, он не смыслит ни черта в кино, ничего не понимает в киноязыке. Но ему случайно удалось сделать удивительный фильм «Спасение». Ваня настолько одарен, фантастически, но очень не образован. Он не невежественный человек, он просто не образованный.

Вот Чехов тоже не был же образован, он был обычным медиком. Он пытался писать прозу, а у него получались только маленькие рассказы. Но не знал, как написать роман, не знал анатомии и технологии романа – у него не получалось. И даже повесть «Степь», которую пытался написать как большое прозаическое произведение – во многих местах проваливается.

И театральный от природы Ваня родился человеком, который обязан сделать собственный театр. Он ничего не смыслит в режиссуре театральной, то есть, в законах восприятия. Он просто не очень хорошо знает людей. Он находится глубоко и далеко в тех сферах, куда я не ходил и даже туда не смотрел. Мне туда заглядывать страшно. Я не буду расшифровывать то, что я сейчас сказал.

В частности, я никогда в жизни не пробовал наркотиков. Это один из тех потаенных уголков, где я не был, а Ваня бывал. И заходил, видимо, в серьезные дебри. Так что, когда Ваня говорит об инопланетянах, он имеет в виду совершенно не то же самое, когда я говорю об инопланетянах (смеется). Вот. Я знаю много людей, знаю много гениальных артистов, знавал несколько больших поэтов, живописцев. Но я не знаю более одаренного человека, чем Иван Вырыпаев. И я полагаю, он со своим дарованием не очень справляется.

У него недостаточно инструментов, чтобы обрабатывать те замыслы, которые ему приходят, которые ему даны, которые с ним случаются. Если бы он имел образование, было бы гораздо больше инструментов. И он в силу наличия таких инструментов был бы лучше услышан людьми. Они же плохо его слышат. Потому что он не очень внятно говорит. Иркутск не дал ему нужного образования. Иркутск заставлял его, или требовал от него, или предлагал ему делать не то, что ему нужно было делать в те юные годы. Мне посчастливилось больше – я получил в Кемерово очень хорошее образование.

Было время, когда я уже поставил на Вырыпаева крест. Но несколько лет назад жизнь переубедила меня. А тогда у меня к нему были самые большие претензии, поскольку он самый талантливый. Какие претензии могут быть к бездарю и дураку? Никаких. И он мне чертовски интересен.

Следующего его произведения я очень жду. Я даже если оно будет неудачным, точнее, ошибочным, потому что Ваня делает огромное количество ошибок. Но это ошибки. Ошибки простительны, иногда ошибки бывают прекрасны. Ваня совершает и простительные и прекрасные ошибки. Даже если это будет так, я восприму это с досадой, я скажу: «Эх, жалко, жалко, что это неудачно. Подождем другого».

«О чем нам разговаривать?»

У нас никогда не было с ним существенных разговоров. А о чем нам разговаривать?

Нам лучше переписываться смсками короткими. Например, когда посмотрю его очередной спектакль. Мне очень нравится спектакль «Пьяные», меня поразил текст «Иллюзий». Я тогда позвонил Ване и сказал, что я так не умею писать, я таким способом не владею.

В Иркутске он бы сдох. Потом он сдох бы в Москве. Сейчас может жить в Варшаве. Он уже говорит по-польски, он тепло отзывается о Варшаве, которую я терпеть не могу. Он постоянно перемещается. Я уехал из Кемерово, понимая, что там очень хорошо живу, а мне нужно обострить свою жизнь до невозможности. А Ваня уехал из Иркутска от невыносимости. Я так думаю. Потом ему было невыносимо в Москве. Это не закономерно, а жизненно необходимо было уехать. Воздуха не хватало человеку. Нечем было дышать.

Я никогда не ходил в его театр «Практика», я не люблю этот театр. Я видел сделанные им спектакли – считаю, что все они все плохи. Я не могу это смотреть. Это неубедительно. Но он абсолютно уникальный драматург, выдающийся. Именно человек, который пишет для театра.

Дарья Васильева, ИА «Иркутск онлайн»

Источник: https://www.irk.ru

Фильм снимается при поддержке Министерства культуры Иркутской области и «Губернского собрания общественности»