Алексей А. Петрухин: «Федеральное кино начинается с регионов»
В 2017 году Корпорация «Русская Фильм Группа» стала активным участником нового проекта Молодежного центра Союза кинематографистов «Всероссийский Питчинг Дебютантов». Алексей А. Петрухин председательствовал в Экспертном жюри на питчингах в Казани, Воронеже, Ставрополе и оказал поддержку не только словом, но и делом – взяв в разработку несколько проектов.
Честно говоря, возникает вопрос, зачем РФГ и конкретно Петрухину это нужно.
Начнем с того, что эти первые шаги – региональные питчинги – очень хороший знак, очень нужное действие. И это не пустая похвала – это действительно реальное начало. Вся страна, все государство – оно состоит из нас, из людей, из наших деревень, сел и городов. И все, в том числе и кино, конечно, начинается с регионов.
Год кино послужил толчком для индустрии – он поднял вопрос о кино, всколыхнул его проблемы. Как обычно бывает в нашей стране: как только куда-то едет президент – там тут же начинают чинить дорогу, красить бордюры, сажать деревья. С кино сложилась похожая ситуация. Год кино прошел по стране, обнажил проблемы российского кинематографа, обратил на него особое внимание…
Хорошо, что Министр культуры у нас сейчас именно такой – человек «от кино», который понимает его значимость для всей страны, и по-настоящему за кино болеет. Не исключено, что в какой-то момент придет другой Министр – и будет болеть, к примеру, за музеи. И это будет беда для российской киноиндустрии. А если с кино будет беда… Понимаю, что как кинопродюсер, я говорю о кино как о чем-то самом важном. Но оно на самом деле способно оздоровлять нацию. Так же как и спорт – без него невозможно. С одной стороны, без финансирования спорта можно и обойтись – мол, люди сами поиграют во дворе, побегают, в школах позанимаются. Но совсем другое дело, когда спорт и здоровая нация являются национальной идеей! Если спорт окружает человека с рождения, у него есть возможность попробовать и хоккей, и футбол, и это передается из поколения в поколение. Когда нация спортивная – у людей не только здоровье крепкое, но даже мысли другие.
Так же и кино: это духовность, оно может наполнить человека внутренне, может вдохновить его на спорт, на любой подвиг. Оно может помочь человеку справиться с его простой внутренней жизненной драмой, помочь в отношениях, помочь найти какие-то выходы, цели и ориентиры.
Кино ведь не только развлечение, как многие его воспринимают, или искусство – на самом деле это и большая политика. Это очень сильный инструмент формирования общественного мнения. Кино в этом смысле можно охарактеризовать словами Иоанна Крестьянкина, который сказал, что с помощью кино можно прославить Господа, а можно и распять. В этой фразе заложен глубокий смысл. Здесь, понятно, дело не в религии, не в вере, а в том, насколько мощной силой является это оружие, которое может не в тех руках стать и оружием массового поражения. При этом через призму развлечения.
В Советском Союзе все это очень хорошо понимали. И вообще сама модель, которая сейчас работает в Америке и Китае, – это советская модель: в киноиндустрии, в экономике и, самое главное, в политике. Там кино – та же государственная политика, в которой обязательно есть направление, есть задачи. У нас же был 20-летний провал в российском кино, в культуре хождения в кинотеатры на российские фильмы. Этот провал большой, и восполнить его очень трудно. Меня часто спрашивают, что с этим делать.
Например, сейчас в Корее запретили американское кино. При этом её жители не страдают – они этому радуются, потому что в стране развито свое внутреннее кино и теперь его стало очень много. Так же в Китае существует ограничение влияния на нацию извне – ограничение любого иностранного кино, ограничение Интернета, соцсетей. Их дети не растут на этом всем. При этом китайцы внутри нации очень солидарны с политикой государства и сознательны. И когда у них недоуменно спрашиваешь: «Как вы там без соцсетей?!», они улыбаются в ответ и говорят: «А как вы-то здесь? Вы же все уже повернуты, зомбированы этими американцами». И ты в этот момент понимаешь, насколько это верно и точно. И тогда становится понятно, что ограничение, цензура даже – это как раз безопасность.
Вот очень хороший пример – Якутия. Там своя самодостаточная киноиндустрия: люди производят кино внутри своего региона, сохраняют культуру, объединяются вокруг нее, вдохновляются работами друг друга. Правда, для нашего восприятия их картины несколько пессимистичны, но они не пессимистичны для них – в них есть свет.
Я понаблюдал, как они ходят в кинотеатры: выбирая сеанс, они, прежде всего, смотрят на постеры с якутскими фильмами, и только если все их уже видели, идут смотреть «Трансформеров» и все остальное. А сначала – свое, национальное смотрят.
И если бы так по всем регионам нашей многонациональной страны все развивалось, в результате бы и весь национальный кинематограф поднимался. Просто это определенный этап. Это не может быть – раз (щелкает пальцами)! – Год кино, вау! Все! Мы в индустрии! Мы зарабатываем, у нас там политика работает, мы сильнее, нас мир хочет смотреть, нас Голливуд полюбил! Конечно, этого не будет никогда. Всегда будут одни хотеть доминировать над другими, и этот конфликт будет вечен. И надо просто с этим смириться. И пытаться держаться, выживать в мире, в мировом кинематографе.
В России тяжело взять и запретить американское кино, как это сделали в Корее. Это как, представьте, взять и обрезать нам Интернет или выезды запретить за пределы государства. И с засильем американского кино бороться остается только количеством, переходящим в качество, создавать свое кино – светлое, с надеждой, вдохновляющее, объединяющее. Пусть через ошибки, но идти, и идти, и идти вперед.
И очень хочется, чтобы возрождение российского кино началось с регионов.
И я вижу, как потихоньку это начинается… Вот мы поехали в детский лагерь «Смена» – на киносмену. И я пришел к детям, которым 12-15 лет, они хотят заниматься кино, у них у всех заготовлены свои истории, которые они мне рассказывают. И вот история про зомби: зомби напали на лагерь. Я спрашиваю: ну и что? – Ну как что? Вот они напали – ходят и всех там убивают, а все разбегаются… То есть они даже не могут сформулировать, о чем будет это кино. Я им говорю: слушайте, но должен быть смысл! Например, что если все объединятся, то победят – и значит должно быть два героя, которые были в конфликте и вражде между собой, но когда напали зомби, они, только встав спиной друг к другу и объединившись в одно целое, начинают побеждать. И я вижу, как детям это нравится, они сразу цепляются за это! И все их короткометражные картины, которые выходят через месяц, они все о добре, о семье, о любви, о долге, о чести, о патриотизме, о дружбе. Это классно! И ты понимаешь, что они уже дальше пойдут правильной дорогой.
И когда ты видишь этот эффект, что достаточно одной-двух встреч или мастер-класса, устроить такой open talk, поговорить об этом – рассказать про политику, про значение кино, загрузить их – это уже много! Я свое детство вспоминаю: фильмы с Брюсом Ли, про которые моя мама говорила «Ну что они там? «Кия-кия, кия-кия»… – весь фильм дерутся, что вы там смотрите?» А ты, пацан, после такого фильма выходишь – в тебе уже появляется мужское: никогда не сдаваться, ты сразу готов защищать, вставать, бороться, драться со своими обидчиками. Это я простейший привожу пример. А если говорить про мелодрамы… Есть фильмы, которые очень сильно вдохновляют людей, меняют жизнь. Часто после просмотра хорошего кино мне вообще решения моих проблем приходят.
Кино – это как министерство здравоохранения. Я всегда говорю, что те, кто создают кино, по сути, как врачи – то есть могут вылечить, а могут, не зная науки и не понимая ее основ, навредить. Ну, пошли – сняли «Левиафан». А по большому счету те, кто его создавали, – это же, своего рода, преступники и предатели. Это можно не стесняясь говорить. Вообще в индустрии правильно либо хорошо говорить, либо ничего. Но есть такие вопиющие случаи, когда даже стесняться не хочется. Потому что для чего это делали?
А вам кажется, для чего?
Вообще есть такая простая формула, в мире созданная: сними о своей стране как можно хуже и тогда тебе на Западе гарантировано все – до «Оскара» дойдешь. Когда ты делаешь такие картины – об упадке, о безысходности, те, кто контролируют киноиндустрию и понимают мощь и силу такого оружия, как кино, сразу используют его по полной мере. Пожалуйста: они сразу дадут и «Глобус», и «Оскара» – везде протащат, для чего? Для того чтобы обратить внимание на эту картину всей мировой общественности. Чтобы простой житель увидел: о, русское кино дошло до «Оскара», давайте посмотрим про Россию – и посмотрит его. И когда они, простые жители Африки, Кубы, которые никогда не были в России, но слышали, что там медведи ходят, его посмотрят, как думаете, что они увидят? Это же серьезно!
Вот мы все говорим – ерунда какая. Никакая не ерунда! Вот в Англии (Англии! Рядом с нами!) наши друзья, актеры, с которыми я снимаюсь, работаю, посмотрели этот фильм и говорят: «Посмотрел «Левиафан» – как все-таки страшно у вас там!». Я им рассказал, что это бред. Но сколько еще таких людей, которые не спрашивают, не ездят, не понимают. И так и формируется общественное мнение и образ России, который создается изнутри же…
Мы «Училку» отправляли на многие фестивали – фильм получил 32 награды. Но на самом деле фестивалей гораздо больше было. Но каждый второй мне присылал письмо: «У вас классное кино, мы готовы его взять в конкурсную программу, но нужно отрезать финал» – то есть все, что у нас на титрах, весь позитив, прям отрезать. И оставить ситуацию госпитализации «училки». Прямо откровенно говорили, прямым текстом. Нет, они не говорили, что надо сделать, чтобы у вас было все плохо – они говорят, что нужно отрезать финал, потому что он лишний: второй финал не нужен, он сбивает, он выбивается из картины. Я говорил категорическое «нет», потому что иначе эта картина сразу становится уже о другом.
И вот хотя бы своими простыми движениями – поездками в регионы, общением с местными людьми (еще нельзя говорить о местной киноиндустрии), кинопоказами – мы стараемся развивать региональное кино.
— То есть вы воспринимаете это как свою миссию?
— Да, как бы громко это не звучало, мы для себя выработали такую формулу. Вот взяли и с «Училкой» проехали 26 городов, всем составом – с Ириной Петровной Купченко, Андреем Мерзликиным. И каждый раз общение с залом – перед фильмом, после фильма, максимальное. «Училка» поднимает конфликт поколений сегодняшней школы – фильм провоцировал зрителей на серьезные дискуссии, разговоры. Это и было нашей главной задачей. Мы сделали фильм за 12 дней. С помощью фарса, пистолета, неожиданных сюжетных ходов, обыкновенных киношных приемов (благодаря которым невозможно оторваться от просмотра) подняли острый вопрос, привлекли внимание к важным вещам. В результате картина задевает за живое 99,9% зрителей. С помощью такой простоты удалось расшевелить и поговорить со зрителем.
На этой картине я стал режиссером только потому, что не смог найти людей, кто бы это сделал. У меня было двое режиссеров, которые репетировали, уже что-то снимали, но я видел, что они просто не понимают, о чем речь. Они мне говорили: так много не говорят, персонажи все долго рассказывают… Я видел, что они не понимают того, что нужно сделать, чтобы эта картина выстрелила. Ведь тема очень простая, ее надо просто сесть и проговорить – в стране, а то и в мире. Мы же в Новой Зеландии тоже показывали «Училку» – и там все то же самое. Не только местные русские, но и новозеландцы проецировали происходящее в фильме на себя, местные учителя там имеют такие же проблемы. Правда, им удивительно: неужели настолько история важна? Ну понятно, в Новой Зеландии она не важна – ее там нет. С другой стороны, им начинаешь объяснять: вот вы своих детей растите – на чем? вы им что прививать будете? какую культуру? Они начинают задумываться…
И если в регионах, например в Казани, у руля кино встанут влиятельные люди, которые чуть будут недопонимать большую историю, не знать всю эту систему, а будут стремиться вывести Татарстан на Канны, на Венецию, на Берлинале (а это все в общем-то принадлежит Голливуду), они будут снимать для этого соответствующие фильмы.
В начале 2000-х годов все выпуски наших киновузов – ВГИКа и других, молодежь и студенты ориентировались на то, что за границей призы получает… далеко не вдохновляющие фильмы. И у меня был период, когда в компанию просто сыпались подобные сценарии – и если только видишь во вступительном письме к сценарию, что его берут на «Оскар», в Канны берут, что это востребовано в мире, сразу понимаешь: ну да, сейчас опять проститутки, опять менты, и все такое прочее – так и получалось.
Сейчас ситуация исправляется. У нас нет гениальных сценаристов, но есть идеи. И зачастую эти крутые идеи возникают именно в регионах, звучат на региональных питчингах. Конечно, не все из них даже до сценария дойдут – половина развалится в процессе написания сценария. Но уже есть некий опыт и определенный метод отбора заявок, когда видишь, что идея крепкая, и понимаешь, как из нее сценарий сделать. А есть идеи, которые слишком глобальные, большие, изначально понятно, что они не под силу. Но мы все равно беремся за их разработку. Потому что неизвестно, как все повернется и в какой момент, а, может, пока будем разрабатывать, найдем способ оптимизироваться.
В регионах очень много талантливых молодых ребят. Многие из них даже не владеют международным форматом написания сценария. А у нас уже программа под это заточена и, если честно, уже и глаз. Уже просто если тебе дают рассказ, он может быть мегаталантливый, мегакреативный, глубокий и прочее, но его не получается читать, потому что он не в киношном формате. Но все равно, если в нем есть зерно, помогаем ему «причесаться». И в этом общении сами в ответ получаем определенный заряд идей и энергии.
— Питчинги как форма в регионах – это действенно?
— Питчинги – это очень действенно. Имеет значение любая поддержка. Я говорю даже не про денежный приз, хотя материальный стимул всегда был на первом месте. Ценность имеет также тот факт, что твой проект был замечен и отобран из десятков и сотен других, и у тебя есть возможность его представить экспертам, жюри, даже коллегам с других проектов – это важная поддержка. Дипломы – это тоже важно для дальнейшей судьбы проекта! Поэтому мы делаем дипломы с персональной, продуманной формулировкой для каждого участника.
Мы были в Воронеже: десять проектов представлены, все разные, разного уровня подготовки. А в результате – это десять новых знакомств, это уже сто человек – сто цепочек возможных для реализации. После питчинга шансов гораздо больше, что участники, кинематографисты региона начнут общаться между собой, круг замкнется, сообщество расширится.
Эти 10 проектов, по сути, – это уже десять победителей, которые уже получили свой приз – возможность представить свой проект публично! О нем услышат другие, о нем напишут – в пресс-релизах, в Интернете. Эксперты выскажут свое мнение, подскажут – это же настоящий мозговой штурм.
Это общение, новые знакомства, новые идеи, мы сами всегда что-то привозим из регионов, всегда что-то поддерживаем по мере своих возможностей. Конечно, у нас тоже манна небесная не сыпется: мы не госкомпания и сами всегда в поисках бюджетов. Но вот нам не хватает сейчас 100 миллионов рублей, чтобы мы сделали задуманное, а кому-то не хватает 100 тысяч рублей, чтобы реализовать проект, который поможет не одному какому-то человеку, а тысяче зрителям, которые его посмотрят. Даже возьмем победителя воронежского питчинга – короткометражку «Валенки»: очень простая и недорогая история, которой просто надо дать небольшой толчок. Автор Анна Прудникова даже когда питчинговала сценарий, рассказывала его сквозь слезы. Она, рассказывая, каждый раз сама проживает эту историю, которую написала, поэтому в нее веришь. Поэтому, каким бы не получился этот 15-минутный фильм, сильным художественно или банальным, в нем есть понятный простой месседж, который в любом случае за живое заденет и, может быть, кому-то действительно поможет. А если будет еще и круто сделано, то его только правильно преподнести, раскрутить, показать, в альманах включить, чтобы его увидело больше зрителей, то он полюбится многим и многим поможет.
— Всероссийский Питчинг Дебютантов, который вы регулярно поддерживаете, – масштабный проект Молодежного центра Союза кинематографистов. Какое у вас впечатление от сотрудничества с ним?
— Я всегда говорил – это очень большое дело!
Я никого не хочу обидеть, я многие вещи действительно не понимаю, не знаю. Но на вопрос, например, что такое Союз кинематографистов в России, я не знаю, что ответить. Может быть там что-то внутри происходит – какие-то пенсии выплачивают, поддерживают ветеранов кино или еще что-то… Наверное, это есть – я этого просто не знаю. Но Союз кинематографистов должен делать что-то для кино в целом: законодательные инициативы прорабатывать, еще что-то, но я об этом тоже мало что знаю. Ведь у каждой отрасли в стране есть свои лоббисты – те, кто ее защищают и двигают. У кино в России в настоящее время таких людей и организаций не существует. Есть структуры, которые регулирует работу киноиндустрии, но продвигать и защищать ее, по факту, некому. По идее, Союз кинематографистов мог бы взять на себя эту важную миссию.
Но единственное, что я знаю точно, и за что большой респект Союзу кинематографистов России, – это за Молодежный центр. То, что ребята делают с такой инициативой, с таким энтузиазмом, это, конечно, дорогого стоит, и именно это и надо бы поддерживать. Это вообще отдельная статья расходов должна быть.
То, что они делают – это действительно большой рывок для кинематографа. А для регионов – это настоящее оживление. Ведь молодежь – это вообще наше основное топливо для индустрии. И поэтому Молодежный центр, конечно, важен. А ведь всю эту деятельность, все эти питчинги организуют всего 3, 4, 5 человек, которые работают в Молодежном центре. На десятом питчинге, конечно, можно уже перегореть. Но в регионах это впервые, для них это словно праздник – также трепетно и важно. Это шанс для будущего Шолохова или Чарли Чаплина, или Тарковского. Это открывает дорогу в будущее.
Конечно, региональным питчингам не хватает поддержки – даже на местном уровне. Не только организационной и денежной, но и информационной, внимания администрации. Это ведь важно и для города! Вот если бы я был главой Воронежа… Например, есть в городе билборды. Это стоит много денег. 10% от этих денег дай на организацию питчинга и призы людям – просто дай 50 000 каждому участнику. Да после этого Воронеж весь просклоняют в хорошем смысле слова направо и налево. А это же репутация и губернатору, и мэру города, и другим властям. Ведь через молодежь происходит самое действенное влияние на общество. Тем более, если собираешься баллотироваться на выборы. Но им никто не может этого посоветовать, потому что у всех, кто рядом сидит, свои куски, деньги пилят, делят, здесь никто не думает о миссии кино, о задачах – свою бы жизнь прожить сейчас, сегодня, чего-нибудь бы заработать.
Китайцы и индийцы по-другому думают. Они смотрят туда – вперед. Вот китаец сидит на своей должности: они коррупционеры, они тоже берут взятки, но стратегически они понимают, что есть одна большая общая задача. Например, вот есть пункт «А» для поднимания индустрии. И цель китайца – до него дойти. Он понимает, что за свою жизнь он преодолеет максимум одну треть пути. То есть он не дойдет до «А» – он это изначально знает. И у него есть своя точка «Б» на пути к «А». Он знает, что сам не дойдет до конечной цели («А»), но в свою пятилетку или две он должен быть вот здесь («Б»), он должен сделать такое-то количество кинотеатров или такое-то количество фильмов. И вот он будет идти к этому, понимая, что конечная цель дела, которое он делает, – вот такая («А»), а его миссия – здесь («Б»). А потом у следующего, кто придет на его место, будет другая миссия. И ему не пофигу, что будет дальше. Он живет большой целью, а делает свое маленькое дело. У них так во всем.
А ты живешь по-своему, смотришь на этих китайцев: смешные? – смешные! Потом смотришь: Венеция на 90% скуплена, Америка на половину скупается… А они идут большой стратегической дорогой, каждый выполняет, как муравьи, на своем этапе работу. В результате и сами счастливы, и миссию свою выполняют. А мы чуть по-другому сейчас заточены.
А начинать менять все надо с регионов. Наша федеральная киноиндустрия национальная, состоит в большей степени из регионального кино.
Это же закон. Сначала ты в регионе становишься на ноги, потом добиваешься определенных результатов – тебе становится мало региона – ты идешь на федеральный уровень. Потом тебе федеральный уровень становится мал – ты выходишь на международный. И эта нормальная эволюция, нормальное развитие. Стоит только помочь чем-то в регионе, помочь правильно закрепиться, сделать, даже иногда, казалось бы, незначительную мелочь, и фильм становится уже не хуже некоторых федеральных проектов, а то и лучше. Поэтому такие шаги мы тоже делаем, ищем проекты.
Вот, повторюсь, якутское кино: есть картины, которые чуть причесали, чуть поправили, и уже – раз! – они пошли, зазвучали. И Якутии это польза, и России в целом польза, и даже внутри команде нашей от этого тоже польза. То есть помимо репутационных вещей и экономика срабатывает периодически: вроде как вкладывался, вкладывался, а потом – раз! – где-то вернулось сторицей.
— А что нужно еще для поддержки регионального кинематографа и вообще российского? Вы говорите про необходимость государственной политики, про необходимость регулирования кинопроката…
— Здесь все банально просто. Во-первых, нужны деньги – государственные, сторонние вливания.
Нужны школы, кинообразование. Нужны вливания в количество, которое потом само собой перейдет в качество.
Но для того, чтобы были деньги, были вливания, был бизнес, нужно прежде всего емкость рынка расширить – нужно иметь площадки, пространство, где реализовать этот продукт. То есть нужны кинотеатры. Стоило бы в прошлом и в этом году не давать продюсерам 3 миллиарда, 4 миллиарда, а взять все и в кинотеатры пустить. Конечно, не все так просто сделать, как сказать словами. Но, тем не менее, разработать такую программу возможно.
Это нормальная китайская модель, американская модель: когда в стране 50 000 экранов, то сняв кино за $3-5 млн. (ты, может быть, не сделал блокбастер, тебе не распишут его на 50% экранов), поставив его даже 10 000 экранов, ты в любом случае будешь иметь доступ к колоссальному количеству людей и так или иначе окупишь свой фильм. И на следующем проекте исправишь ошибки предыдущего. Вот в Китае сейчас так.
В той же Якутии за последний год из федерального и местного бюджета были выделены деньги на постройку кинотеатров – сейчас у них порядка 28 экранов стало, а в прошлом году было только 18. То есть если они на 20-ти экранах окупались: снимали фильмы стоимостью по 2-3 миллиона рублей, а собирали по 8-9 миллионов, то что будет теперь, когда стало больше экранов! (Людей, правда, у них все равно миллион, из которых 600 000 по кинотеатрам могут ходить).
Конечно, здесь без государства не обойтись, без финансирования, которое сейчас представляет крохи по большому счету. Половина бюджета одного голливудского фильма дается на всю нашу страну на год. Конечно, емкость рынка (количество кинотеатров, залов, экранов, возможность доступа у людей к просмотру в кинотеатрах), которая у нас потеряна, потихонечку увеличивается, пробелы восполняются.
Но все равно контролируется пока все это американскими студиями-мейджорами. Все равно весь контроль – репертуар, тренд и прочее – идет оттуда.
Интервью с кинопродюсером и режиссером Алексеем А. Петрухиным получилось большое и обстоятельное: об отечественном региональном кино и российской киноиндустрии, которой нет, о кинематографе как инструменте мировой политики, о проектах Корпорации «Русская Фильм Группа» и миссии, которую определила для себя кинокомпания. Поэтому получилось не одно интервью, а целая серия…
Продолжение следует…
Беседовала Наталия Егорова
