Выть на серый мир — о фильме «Вторичный мир»
Облачно, слякоть, поздняя осень, спальный район Москвы, серый пейзаж, но тут слышен вой волка – в окне виден фурри, человек в пушистом костюме животного. Дмитрий Елагин рассказывает о дебютном документальном фильме Александры Пустынновой «Вторичный мир», где люди уходят из скучной обыденности в пространство фантазий. Фильм был показан на BeatFest.
Вот девушки на фестивале ComicCon у стенда Sexy Geek Girls, они улыбаются, подписывают календари и фотографируются со всеми желающими. А вот они едят фастфуд в фуд-корте и говорят, как им надоели грубые посетители. В дебютной документальной картине «Вторичный мир» (2020) Александра Пустыннова демонстрирует цикличную жизнь, из которой можно сбежать лишь на время. При этом она не показывает фэндомы обществами фриков, а передает теплоту их солидарности.
На средневековых карнавалах каждый мог быть тем, кем захочет, делать, что захочет, забывая о строгих правилах общества. Наиболее ярко освобождение личности проявляется в части о фурри, где люди одеваются в мягкую одежду и «играют» животных. Скрытый костюмом стеснительный человек может танцевать на сцене, прыгать на надувном шарике перед веб-камерой, а потом уже без одежды позволить себя связать в шибари или сыграть свадьбу с представителем своего пола и целоваться с ним по-французски.
Более интимной является часть картины о девушке по прозвищу Ал, которая занимается художественным фехтованием на световых мечах. Она с напарником выступает на днях рождениях и тренируется, чтобы участвовать в соревновании. В то время, когда Ал делает платье для выступления, ей звонит бабушка и спрашивает, когда внучку нужно будет ругать и поела ли она. Даже если увлечения героев фильма могут показаться странными, Пустыннова добавляет в истории маленькие детали, которые близки каждому. Поэтому вместе с девушкой испытываешь горечь, что никто из её родственников не пришёл посмотреть на выступление, и лёгкую радость торту ко дню рождения со съедобным Йодой на верхушке.
Жизнь фантазией не отличаются от кино и театра, также являющихся представлениями, в которые верит зритель. В части, посвящённой ролевым играм, стрельба по настоящим животным заменяется стрельбой по картонкам, во время хирургической операции из разрезанной одежды извлекаются куски красной ткани, а похороны в ковбойском городе идут не по протестантскому обряду, а по православному. Но всё заканчивается из-за резкого проникновения реальной жизни – человек получил настоящее ранение, кровь на теле не бутафорская. Компания переодетых людей идёт по лесу, слышен шум города, подъехала скорая помощь – фантазия рухнула.
Дмитрий Елагин
