Константин Фам: «Питчинг - это крючок, это постоянная продажа» ⋆ MovieStart

Константин Фам, режиссер, сценарист и продюсер, выпускник Московского филиала Нью-Йоркской академии искусств, только что вернулся из Лос-Анджелеса, где он успешно презентовал свой фильм «Туфельки» и киноальманах «Свидетели».

— Константин, недавно мы начали подготовку второго питчинга дебютантов, который пройдет 28-го января. Мы хотели бы подвести итоги первого питчинга, на котором одним из ключевых проектов и по реализации и по самопрезентации стала твоя короткометражка «Брут». На какой стадии сейчас находится проект?

К.Ф.: Для того чтобы говорить о «Бруте», нужно рассказывать обо всей трилогии. «Туфельки», как известно – первая новелла трилогии «Свидетели». Этот проект – три неожиданных взгляда на главную катастрофу двадцатого века – на Вторую мировую войну и на Холокост через истории пары туфелек, собаки и скрипки. После просмотра «Туфелек» известный израильский продюсер Саша Кляйн предложил мне историю под названием «Брут». Это рассказ гениального чешского писателя Людвига Ашкенази о немецкой овчарке, которая до войны живет в еврейской семье, а потом становится сторожевым псом концлагеря. А третий короткий метр альманаха — «Скрипка». Фильм расскажет об удивительной судьбе музыкального инструмента, созданного в скрипичной мастерской Нюренберга. Это история хрупкой скрипки — чудом уцелевшей в годы войны и пережившей всех своих хозяев. Фильм заканчивается потрясающим концертом выжившей скрипки у Стены Плача в Иерусалиме. В результате у нас получается полнометражный проект, киноальманах, антология из трех историй — «Туфельки», «Брут» и «Скрипка». Все новеллы будут объединены не только общей идеей, но и внутри сюжета истории главных героев будут переплетаться.

— Как проходит продвижение твоего проекта?

К.Ф.: Сейчас я только что вернулся из Лос-Анджелеса. У нас произошли показы на Open Doors To Russian, который проводила Екатерина Мцитуридзе и компания «Роскино». Я был на седьмом небе от счастья, когда узнал, что наш проект «Witnesses” («Свидетели») прошел отбор на питчинг AFM – American Film Market. Это главный кинорынок мира и главный международный питчинг, в котором впервые принимал участие российский проект. Представляете, какая на меня свалилась ответственность?! Ведь питчинг AFM – это всего 12 работ, которые отбирает серьезнейшая экспертная комиссия. Главный организатор и куратор – профи кино-консалтинга Стэфани Палмер (Stephanie Palmer), она — бывший креативный директор MGM, глава собственной компании «Good in a Room” и автор бестселлера «Пришел, увидел, убедил».

— Расскажи подробнее о том, как у них проходит питчинг?

К.Ф.: Формат такой — на сцену вызывается питчингующий продюсер. Это сцена шикарного и дорогого отеля Fairmont Miramar Hotel на берегу океана в Санта-Монике. Билет на питчинг стоит $120, но свободных мест не было, были даже люди, которые стояли. К слову сказать, зал вмещает 750 мест.

У презентатора есть 3 минуты на проект, и 10 на его защиту. Спикеры модерируют мероприятие. На этом питчинге это были Тобин Армбруст (Tobin Armbrust), президент по международному производству и закупкам Exclusive Media Group и Кассиан Элвис (Cassian Elwes) — независимый продюсер и агент. Кроме того, была лотерея. В лотерее участвуют работы из лонг-листа, которые не прошли отбор. То есть еще две работы дополнительно отбираются прямо во время мероприятия. Это шанс.

— Что можешь сказать о своих личных результатах?

К.Ф.: Я вышел из зала с несколькими визитками продюсеров и фильмейкеров. Стэфани Палмер лично подошла ко мне и сказала, что у нас очень высокая планка, потому что на тему Холокоста в США и в мире высказались очень серьезные режиссеры. Но такого интересного взгляда не было, и наша работа заслуживает серьезного внимания. Она отметила важность того, что в России подобный проект — первый и он является своего рода актом покаяния. Когда мы отправляли на отбор синопсис, мы также показывали трейлер «Туфельки», и, возможно, поэтому доказали право на участие в питчинге и продемонстрировали свой особый взгляд на историю.

Кроме того, мы сделали закрытый показ и презентацию в кинотеатре «Landmark» в Голливуде. Пришли академики, представители актерской и сценарной гильдий, люди из киноиндустрии. Состоялась важная встреча с дистрибьютором, и теперь у нас есть понимание о цифрах и потенциальных сборах. Несмотря на то, что я считаю свой проект идеологическим и образовательным – успех в Америке меряется, в первую очередь, кассой. И у нашего проекта есть все шансы на зрительский успех.

— Какова вообще атмосфера в Голливуде?

К.Ф.: В Голливуде открытые и понятные люди, которых интересуют новые знакомства и новые проекты. Ко мне подходили продюсеры, финансисты, сценаристы, даже актеры, которые говорили, что готовы сниматься бесплатно. Кстати, у нас на показе был один из руководителей актерской гильдии Майк Геновез (Mike Genovese). В беседе с ним я узнал, что получить в проект звезду класса «А» вполне возможно, и что такие актеры в социальных проектах вроде нашего с удовольствием принимают участие, при том, с очень низким гонораром, или даже вообще без него. Его супруга актриса Эллен Кроуфорд (Ellen Crawford) тут же подтвердила это, выразив готовность поддержать наш проект.

Это меня очень воодушевило и окрылило. Потому что до этого я знал, что без миллионного гонорара нет смысла соваться к звездам с проектом. Здесь я увидел живое отношение и живой интерес. Так как что такое питчинг, что такое презентация? Это ничто иное, как возможность увидеть, интересно это людям или нет. И дальше от тебя зависит, насколько страстно и профессионально ты презентуешь проект.

— Как ты узнал о системе питчинга?

К.Ф.: Впервые о питчингах я услышал от Александра Наумовича Митты, это было около пяти лет назад. Тогда это стало для меня откровением. Митта первый сказал, что любой кинематографист должен научиться излагать идею своего фильма в очень короткой форме, иначе нас никто слушать не станет. Митта практикует это постоянно, хотя он профессор, у него есть опыт, признание, звание народного….

Питчинг — это крючок, это постоянная продажа. Ты делаешь питчинг ежедневно в разговоре с женой, с собакой, детьми, партнерами. И ты должен донести историю кратко, внятно и страстно, чтобы она зацепила. И только после питчинга начинается диалог о проекте.

Потом я был на сценарном семинаре Пола Брауна. До этого у Джона Труби в Питере, где тоже были даны основы презентации проекта, а потом я уже взял полный семинар по питчингу у Пола Брауна. И вот этим летом я впервые принял участие в первом питчинге дебютантов в рамках ММКФ, организованном Молодежным центром Союза кинематографистов России.

И этому проекту я хочу сказать огромное спасибо, поскольку мы стали одними из шести победивших в нем. Участие в питчинге требует определенного мастерства, и насколько бы у тебя ни был сильный и хороший проект, если ты не можешь его презентовать, не можешь его продать, то он никому не будет нужен.

— Чем отличается американский питчинг от нашего?

К.Ф.: Мой взгляд со стороны на американский питчинг – то, что я видел в Союзе кинематографистов, ничуть не хуже. Конечно, у нас не такой шикарный зал, билеты мы не продавали, но при этом зал был забит битком и интерес был повышенный. Наш питчинг хорош, и это касается не только выступлений. Наши ребята старались презентоваться со своей изюминкой, со своим оригинальным подходом, приносили свои материалы. Мы, если помните, пришли с щенком овчарки.

Может, у американцев уже замылился взгляд, у них система отработанная, все по плану, ты видишь все технологии, они прослеживаются, но вот такой страсти и глубины проектов, как у нас, я лично не увидел. В основном проекты были развлекательные, и лишь один был глубокий национальный проект, этнический, парня-индуса по происхождению.

— На «Главпитчинге» подготовительные тренинги проводил Пол Браун, у нас был Михаил Фатахов…

К.Ф.: Да, я учился у обоих. Пол Браун русскому кинематографисту пришелся очень по душе, поскольку он не только дает технику, он еще и очень страстный, эмоциональный, он настолько глубоко принимает идеи, что искренне сопереживает и даже плачет, читая их. Он умеет найти те зерна, подобрать те слова, которые жгут сердца. Однако Пол – иностранец, и при всем профессионализме, в силу менталитета и культурных различий, он иначе улавливает какие-то нюансы и смыслы. Все-таки, американцы – нация со сложившейся культурой, у них свои обозначения, символы и они довольно универсальные: «плохой-хороший», «начальник-подчиненный» и так далее. И у них это все уже обозначено. Мы же находимся в новой стране, которой всего двадцать лет, с новой идеологией, в поисках героя. У нас есть богатый дореволюционный пласт, советское кино. И Миша Фатахов, прекрасно образованный, начитанный, насмотренный, прекрасный профессионал. Он смотрит вглубь. Он дает эту глубину, понимание проекта в нашей стране, в ее действительности. В результате, суммируя накопленное, я всегда возвращаюсь к Митте, потому что он одновременно сочетает в себе качества и Брауна, и Фатахова. Он прекрасный арт-режиссер, который раскладывает высокохудожественную историю на профессиональный язык. И он умеет подать историю, которая на первый взгляд кажется некоммерческой. Для меня это три главных учителя.

— А как ты готовился к голливудскому питчингу?

К.Ф.: В Лос-Анджелесе ежедневно проходят сотни семинаров по актерскому, режиссерскому, сценарному мастерству и так далее. Ремесленные мастерские – на каждом шагу. Мы относимся к кино с большей магией и с большей поэзией.

Я хочу упомянуть Лидию Сидрон, у нас с ней сложились особенные взаимоотношения. Мы встретились в кафе, и целый час она тренировала меня по питчингу, как защищать проект. Конечно, в этом плане американцы на десять шагов впереди. Они понимают, что встреча с большим продюсером или актером, которого ты хочешь вовлечь в свой проект, может быть только один раз, и второго шанса у тебя, возможно, не будет. Голливуд устроен так, что постоянно мимо тебя проходит кто-то важный, ты заходишь в кафе, а там сидит Квентин Тарантино, седой гном в бейсболке может оказаться Стивеном Спилбергом, а парень на пляже с серферской доской – лучшим другом сильных мира сего. Ты можешь встретить их на пляже, в туалете, они ходят по тем же улицам, что и ты, но им совершенно не до тебя, так что у тебя есть всего тридцать секунд…

— Ты кого-нибудь встретил там?

К.Ф.: Мы сидим в суши-баре, и тут у дочери падает челюсть. Она говорит: «О, это ОН!» Мы спрашиваем, кто. Оказалось, Кристофер Оуэн. Актер, который сыграл уже в куче фильмов и сериалов, работает официантом в ресторане. У каждого второго официанта в Голливуде в кармане заготовлен сценарий, каждый третий ходит актером на кастинги. А пока он в поиске, он подрабатывает в весьма неплохом ресторане. И у него все хорошо. Не исключаю, что он избрал такой оригинальный маркетинг. Ведь в этот модный ресторан приходят правильные люди.

— Расскажи, что ты думаешь о «новой волне» в кино?

К.Ф.: Сейчас происходит смена поколений — один за другим уходят большие мастера, сформировавшиеся в советском кино, после них образовался вакуум. Жизнь сейчас отличается от конца восьмидесятых — начала девяностых. Растет новое поколение киношников, растет новый зритель. Когда-то я смотрел «Пролетая над гнездом кукушки», стоя в многокилометровой очереди, а «Зеркало» Тарковского по телевизору в видеосалоне в двенадцать часов ночи, сидя на тридцатом ряду. Сейчас все доступно, все насмотрены, все всё знают. Мне кажется, что пришло время, когда надо просто делать. Раньше для самореализации все мечтали снять полный метр. Скоро это будет совсем не обязательно. Короткие истории приобретают огромную популярность. Пришел интернет, меняется формат показа. Пусть короткие истории сложатся в альманахи, а в скором будущем не сможет телевидение и кинотеатры не востребовать вещи, у которых многотысячные, миллионные просмотры.

И в кинотеатрах все изменится. Сейчас быстрое время, и лично я готов приходить на сеансы в полчаса. Время сжалось, не надо очень долго рассказывать. Сейчас на микрочип вмещается информации больше чем на ЭВМ размером с комнату. Думаю, мы в хорошее время живем, на самом деле.

Новая волна в том, что мы объединились. И Молодежный центр пришел своевременно. Я закрытый человек, противник тусовок, не люблю бесполезное времяпровождение, а здесь происходит нечто живое, живые мероприятия с живыми результатами, и есть компания ребят, с которыми интересно. Ребята эти разные, разного уровня, но ты видишь движение их всех вперед. И мы действительно друг у друга учимся, друг другу подсказываем, вот даже на уровне каких-то контактов и связей. Вы разрушили информационный вакуум. И это и есть «новая волна».

— Со своей картиной «Туфельки» ты участвовал в Днях русского кино в Израиле и в Америке…

К.Ф.: Вообще, набирает обороты мини-формат фестивалей без призов, презентационных показов работ российских режиссеров, как полных метров, так и коротких. Практика эта не так давно пошла, и это нужно развивать.

— Будешь ли подаваться на наш второй питчинг дебютантов, который пройдет накануне вручения премии «Золотой Орел»?

К.Ф.: Да, мы, наверное, подадимся с двумя проектами. То, что мы пишем с Максом Воскобойниковым, это «Исход», история русского офицера, который во время войны выводит из оккупации еврейское население белорусской деревни Долгиново. Это история о подвиге русского офицера, православного, что играет важную роль, потому что в фильме сталкиваются не только разные культуры, но и разные религии, и этот человек фактически берет на себя функцию Моисея, чтобы вывести людей за линию фронта, спасая их. В эти дни Николаю Киселеву, автору этого рассказа, исполняется сто лет. Этот человек удостоен звания «Праведник Мира», великий человек, благодаря которому сейчас живет шесть тысяч человек. Такой вот подвиг молодого русского лейтенанта.

А второй проект – это продолжение моего киноальманаха, это короткометражная картина «Скрипка», о которой я много рассказывал.

— Мы знаем, что ты подал «Туфельки» на премию «Оскар». Расскажи об этом опыте?

К.Ф.: Выдвинуть свой фильм в категории «лучший короткометражный фильм» может победитель фестиваля класса «А», аккредитованного «Оскаром» или фильм, бывший в американском прокате, как минимум неделю. У нас был прокат в кинотеатре Лос-Анджелеса. После этого идет квалификационный отбор, с которого слетает добрая половина работа. Мы четыре раза пересдавали DSP-диск с нашей картиной только по техническим причинам, но благо у нас есть американский сопродюсер, так что мы прошли следующий тур. А дальше идет то, чему нам нужно еще учиться. Есть мнение, что ты снял фильм и на этом все заканчивается, на самом деле нет, на этом все только начинается. И фильм – это произведение искусства, которое нужно продавать. Это хорошо, если у тебя есть сильный продюсер, но, как правило, у сильного продюсера есть еще и другие проекты. От фестиваля, на котором я лично не присутствую, я не получаю никакой обратной связи, в то время как если я приезжаю сам, то обязательно выхожу с каким-нибудь бонусом или потенциальным партнером. В качестве совета — очень низкие шансы у проекта на других языках, просто в силу того, что это личностное восприятие, или он должен быть просто каким-то из ряда вон выходящим. Это затратная вещь, поэтому в своем проекте нужно быть совершенно уверенным. Далее идет работа с публицистами, с прессой. Пиар может стоить даже дороже самого проекта. Мы сделали показ и запустили пиар-компанию очень поздно, так что если вы хотите подавать свой проект на «Оскар», его нужно начинать пиарить как можно раньше, и нужно быть готовым тратить средства на публицистов, а хороший публицист стоит в районе десяти тысяч долларов в месяц, и мероприятия сами стоят отдельных денег. Но у нас, тем не менее, есть свои результаты, потрясающие новые связи и публикации в американской прессе.

— А что дальше?

А дальше мы планируем ехать с «Туфельками» на «Short Film Corner» в Канны. И будем готовить большую презентацию проекта «Свидетели» в павильоне Роскино. Надеюсь, первые материалы «Брута» к маю уже будут готовы. Я считаю, что две самые главные мировые площадки, на которых нужно побывать каждому режиссеру и продюсеру – это, вне всякого сомнения, Каннский фестиваль и AFM. С этим опытом можно уже идти дальше.