Владимир Головнёв: В России завёлся мотор регионального кино

Один из самых ярких молодых российских документалистов – Владимир Головнёв – о вранье в доке, запретных темах в творчестве, необходимых качествах документалиста, влиянии истории и любви к героям своих фильмов.

— Вы родились в семье историков и сами по первому образованию историк. Когда увлеклись кино?

— Безусловно, любовь к истории явилась следствием воспитания родителей. Но снимать кино мне хотелось ещё в школе, и отчасти это тоже связано с семейными традициями. Мой отец – известный этнограф, антрополог Андрей Владимирович Головнёв – много лет снимает этнографические фильмы. Он брал меня с собой в экспедиции, ещё когда я был ребёнком. Уже тогда мне было интересно взять его камеру – я был заворожён магией кино, этнографического кино, прекрасно передающего атмосферу тех мест, которые изучал папа.

После окончания школы я почувствовал, что не готов получать кинообразование – для создания кино у меня ещё не было достаточно жизненного опыта, мне было нечего сказать. Тогда я поступил на истфак Омского государственного университета и провёл там пять интересных лет. И только позднее, после получения диплома историка, я отправился поступать в Независимую школу кино и ТВ «Интерньюс» на режиссёра (мастерская В. Фенченко и М. Разбежкиной – ред.).

— Как родители отнеслись к Вашему выбору?

— Хорошо отнеслись. Хотя тогда, в 2004 году, кино оставалось неким таинством: операторов было мало, монтажных станций было мало. Это сейчас у каждого есть смартфон – бери и снимай. Тогда эта профессия ещё была элитарной.

— В числе Ваших однокурсников – Валерия Гай Германика. Как сложилась жизнь других ребят? Кто-то делает успехи в кино?

— По-разному – кто-то ушёл на телевидение, кто-то стал сценаристом. Мой однокурсник Илья Белов является главным режиссёром телеканала «Пятница». В общем, все так или иначе остались либо в профессии, либо около неё.

— Сохранили ли Вы взаимодействие друг с другом? Есть ли в среде кинематографистов студенческая спайка, как у тех же историков?

— У нас практически нет взаимодействия, в основном оно сводится к поздравлениям друг друга с днём рождения в соцсетях. На профессиональном поприще мы пока не пересекались, но как знать – возможно, ещё и удастся поработать с кем-то из ребят.

— После окончания школы «Интерньюс» Вы уехали домой. Почему не попытались остаться в Москве?

— Я вернулся по семейным обстоятельствам. Отчасти это послужило причиной того, что я ушел в документалистику: снимать игровое кино в Омске было непросто.

— Ваш первый успех – фильм «Не от мира сего»?

— «Не от мира сего» не то чтобы успех, это для меня первый знаковый фильм. Это была моя первая картина, которая попала на международный фестиваль – IDFA (International Documentary Film Festival Amsterdam – ред.), в Амстердам. Это некие «Канны» документального кино. Я отправил диск, и мне неожиданно пришло приглашение. Хотя картина и не победила, для меня было важно само участие в фестивале. Тогда я увидел, что документальное кино – это огромный мир, с развитой инфраструктурой, интересными людьми. У моего 23-минутного фильма было пять показов. Это было что-то невероятное.

— Фестивальная культура в Европе более развита в сравнении с российской и сейчас?

— Безусловно. Оно и понятно – эта культура в Европе формировалась десятилетиями. Причем это не просто культура, а целая индустрия, взрослая, зрелая. В России документалисты и сейчас порой воспринимаются как некие энтузиасты.

— Поделитесь, пожалуйста, своими самонаблюдениями – что обычно переживает начинающий режиссёр. Одолевали ли Вас сомнения относительно правильности выбранного пути?

— Нет, напротив – я с самого начала своего творческого пути чувствовал уверенность в собственных силах. Есть лишь ощущение того, что надо наращивать и приумножать достигнутое и двигаться вперёд.

— Когда режиссёр получает удовлетворение от проделанной работы? На что это похоже?

— Я бы сравнил творчество кинематографиста с музыкальным. Ты сочинил мелодию, один раз её сыграл, второй раз, ты чувствуешь её на кончиках пальцев и находишь удовольствие от проигрывания. Так же и в картине. Ты её снял, она нравится тебе на каком-то глубинном уровне. Бывает, наоборот – снял фильм, зрителю нравится, а тебе не нравится.

— Это к вопросу о том, как творческому человеку заниматься любимым делом и при этом суметь прокормить себя.

— Действительно, приходится всё время объединять духовный и материальный аспекты, потому что так или иначе мир диктует свои правила. Есть определённая среда, которая тебя поддерживает, и часто ваши взгляды на мир совпадают. Другое дело, если рассматривать свои работы исключительно как инструмент для зарабатывания денег, то можно растерять творческий потенциал и навсегда остаться в материальной плоскости. И уже становится невозможным проводить с героем по три месяца – ты отводишь этому проекту условно четыре съёмочных дня, а потом надо ехать дальше.

— Как Вы решаете эту задачу?

— Я не люблю и очень редко делаю «на заказ». Наверное, мне пока везёт, потому что часто мои интересы совпадают с интересами партнёров. Недавно вышел сериал Фонда Тимченко «Люди дела», где я продюсер и режиссёр. Этоистории простых людей, меняющих мир вокруг себя. Одним из главных моих внутренних аргументов в пользу того, чтобы взяться за этот проект, было то, что я и так хотел бы снять такие истории – мне интересны подобные темы.

— Есть ли проекты, за которые Вы категорически не будете браться?

— Есть. Во-первых, я откажусь от работы, если надо снять очевидную неправду и кого-то дискредитировать. Во-вторых, избегаю тем, в которых совсем не разбираюсь, – я всегда имею представление о том, о чём снимаю. Например, мне была понятна работа над фильмом «Занавес» о театре, потому что я сам работал в Омском театре. Когда я снимал «Два детства» про школьников, то тоже понимал что делал, потому как сам не так давно до этого был школьником.

— Ваш фильм «Летсплей» о киберспорте. Вы понимаете что-то и в нём?

— Суть в том, что «Летсплей» как раз не столько про киберспорт, сколько про человека, живущего в Сети, некоего homo virtual. История этого фильма вообще началась с того, что однажды я провёл целый день в своём офисе, не выходя из него. У меня был насыщенный и позитивный день – я «встречался» с людьми, мы смеялись, общались, что-то обсуждали – в Сети. Помню, что получил тогда невероятный заряд положительных эмоций и когда вышел из-за стола компьютера, уже стемнело, и я поймал себя на мысли, что весь этот день провёл один в кабинете – ко мне никто не заходил! И мне пришла в голову мысль снять фильм про мир людей, которые, не отрываясь от рабочего стола, живут насыщенной жизнью. Конечно, с точки зрения документалистики, это дико скучно: человек по 12 часов сидит на одном месте, перед камерой ничего не происходит. Но в компьютере у него целая вселенная.

— Возвращаясь к теме табуированных тем. В чём ещё откажет Ваш внутренний цензор?

— Мне в принципе важно понимать, моя тема или не моя, и если я знаю наверняка, что кто-то снимет лучше, то скорее всего отправлю заказчика к коллегам по цеху.

— Какими качествами должен обладать документалист, если он намерен состояться в профессии?

— В первую очередь внимательностью – нужно уметь подмечать детали. Есть разница между оператором-документалистом и оператором-телевизионщиком. Телевизионщик в основном снимает средний план, фиксируя информацию. Документалист сразу считывает детали: мимику, эмоции, полутона. При этом внимательность должна сочетаться со скоростью – нужно быстро замечать и быстро реагировать. Важно обладать хорошей интуицией – когда в какой-то момент понимаешь, что сейчас что-то произойдёт. К примеру, во время съёмок фильма «Два детства» мы заходили в класс, у нас было ограниченное количество петличек. На кого из школьников их вешать? За какой партой состоится интересный диалог? Это надо видеть.

— Используете ли Вы провокацию в работе с героями?

— Пробовали, чего греха таить, но не работает – получается по-журналистски, не «по-киношному». Лучше как раз быть искренним, заслужить доверие героя, стать с ним на «ты». Никогда герой не примет тебя, если ты смотришь на него сверху вниз. При этом важно не просто попытаться стать «своим», но и показать искреннее желание поучиться у своего героя – тогда он начинает тебя оберегать. Но как только ты приехал со своей правдой, он либо отторгнет тебя, либо сделает «на отвяжись». Поэтому в документальном кино так важно не спешить и уделить достаточное количество времени съёмочному процессу.

— И даже не используете постановочные кадры?

— Нет. Мне не нравятся постановочные кадры в доке. Бывает, что нужно что-то доснять, и ты просишь героя, к примеру, пройтись. Но такие кадры не годятся – у него, что называется, «спина врёт», он идёт не по-настоящему. И если полфильма сняты честно, а тут добавляется постановочный кадр, это будет заметно, это враньё по отношению к целому фильму.

— С профессиональными актёрами та же проблема?

— С профессиональными актёрами даже сложнее в этом смысле – им нужно больше времени, чтобы начинать вести себя естественно, они же привыкли играть.

— Сколько времени в среднем необходимо, чтобы расслабить героя, приучить его к камере?

— Обычно семь-девять дней. Но первые дни всегда тяжёлые, человек постоянно смотрит на нас боковым зрением, не сразу расслабляется.

— Чему учат режиссёра герои его фильмов?

— Жизни. Тут важно подчеркнуть некое взаимопроникновение миров героя и художника: если я решил снять тот или иной фильм, значит мне интересна эта тема и этот герой. Это значит, что я почему-то хочу узнать его лучше, погрузиться в его мир. Конечно, некоторые режиссеры действительно используют кино как некую терапию и снимают на темы, лично волнующие их, желая тем самым выговориться. Хотя я не отношу себя к данной категории авторов, однако в своих работах всегда затрагиваю темы, на которые размышляю по тем или иным причинам сам.

— В чём особенность сценария документального кино?

— Сценарий в доке обычно пишется дважды. Первый представляет собой, по сути, расширенный синопсис, в котором делаются некие наброски, предположения – что хочется получить от фильма. Первый сценарий нужен для того, чтобы понять, на чём фокусироваться. Второй сценарий мы пишем, когда уже есть отснятый материал. И что интересно – очень часто снятое коррелирует с первым сценарием. Бывало, что я забывал уже про то, что намечал себе в начале съёмок, а когда пересматривал материалы, то обнаруживал много совпадений. Значит, ты на верном пути, это как раз «твой» проект, о чём мы говорили вначале.

— О ком бы Вы сняли историческое кино?

— Мне интересны люди-новаторы, люди невероятной энергии, движущие историю вперёд. Такими были Пётр I, князь Владимир I, интересен Иван III, Александр I, особенно первая часть его правления, – любая энергия интересна. Однако больше всего мне почему-то интересно проявление этой энергии в деятельности простых людей, имена которых, как правило, не попадают в учебники истории, однако они вносят огромный вклад в развитие человечества. Вот эту энергию очень интересно изучать и показывать в кино.

— По сути, Ваш последний проект, созданный при содействии Фонда поддержки регионального кинематографа (ФПРК), – как раз про энергию простых людей.

— Согласен. Документальный альманах «Научная фантазия» повествует о жизни изобретателей, проживающих сегодня в разных уголках России и за рубежом (съёмки также проходили в Казахстане – ред.). Они изобретают классные штуки: роботов, солнцемобиль, электростанцию. У них много энтузиазма, идей, но они не сидят в кабинетах НИИ и не читают лекции на кафедрах вузов, не ведут свою исследовательскую деятельность на гранты и стипендии. У них есть искреннее желание познавать и изучать этот мир, и это «кулибинство» – во многом колыбель большой академической науки. В этом энтузиазме и заключается драма – такие люди живут в России, но мало кто знает о них.

— Сформулируйте, пожалуйста, проблему регионального кино в нашей стране.

— Проблема регионального кино заключается в том, что в постсоветское время в нашей стране в принципе не было регионального кино. Причём это понятие отсутствовало не только технически, но и психологически. Когда я в Омске говорил кому-то, что снимаю фильмы, реакция была однозначной: либо ты смеёшься тут над нами, либо вот-вот уедешь в Москву, либо делаешь полную ерунду, а на самом деле снимаешь свадьбы.

Сегодня техническая проблема сходит на нет – камеры дешевеют, смартфоны обладают всё большим количеством нужных опций. В последние семь-десять лет начинает заводиться мотор регионального кино, с отмиранием, кстати, регионального телевидения. Образование перестает быть сакральным, есть онлайн-курсы, онлайн-киношколы. В России появились люди, которые снимают кино, не желая покидать свой регион, даже игровое. Люди научились быть собой и стали тем самым интересны, в том числе «большой» индустрии. Москва и Санкт-Петербург перестали быть монополистами, трендсеттерами в отечественном кинематографе. Снимай у себя – ты лучше знаешь, ты лучше снимешь про своё – так теперь говорит индустрия регионам. Кроме того, культурное многообразие России удовлетворяет потребности современной киноотрасли в увлекательных историях, уникальных мирах с аутентичными героями. Мне кажется, что мир в мифологии наших коренных малочисленных народов не менее интересен и насыщен, чем условной «Игры престолов». В нашей культуре можно найти то, чего нигде больше нет, чего до этого ещё никто не придумал. И это более чем обнадёживает.

 

Алевтина Колдунова — специально для газеты «СК Новости»