Дмитрий Семибратов: Сегодня документальное кино движется в сторону игрового

Режиссёр Дмитрий Семибратов – о работе на телевидении, компромиссах в документальном кино, киноотрасли Краснодарского края, героях и зрителях дока, а также о том, как блогеры мешают документалистам.

— Дмитрий, расскажите о себе. Когда и почему Вы решили заниматься кино?

— Надо сказать, что мой профессиональный путь определила мама. Она преподавала в Колледже культуры, и когда в девятом классе стало очевидно, что на медаль я точно не иду, предложила не тратить время, а идти к ним получать специальность преподаватель фото-видео-студии. Перемена места учёбы не принесла быстрых результатов. Ещё пару лет в колледже я был просто наблюдателем. Одногруппники уже во всю снимали и фотографировали. У кого-то появились свои плечевые VHS камеры, писк того времени – Panasonic-3500. Они ринулись снимать мероприятия, зарабатывать деньги. А про меня коллеги мамы сказали: «Он как-то у вас ничем не интересуется». Тогда мама сделала второй серьёзный шаг – взяла кредит на сумму 18 тысяч рублей, и на эти деньги мы купили цифровую видеокамеру Sony с откидным цветным дисплеем. Наличие собственной крутой камеры, возможность видеть мир через цветной сенсорный экран сделали своё дело. И я тоже стал зарабатывать. Однако при этом начал снимать массу зарисовок природы, животных, соревнования по ориентированию, которым занимался. В итоге Краснодарский краевой колледж культуры закончил с красным дипломом и документальной работой на довольно серьёзную тему – восстановление разрушенного храма в станице Платнировской Краснодарского края. Дипломная работа получила первый приз на региональном кинофестивале. Далее последовали Институт культуры, ВГИК, мастерская С.В. Мирошниченко, вторым мастером была С.Л. Музыченко, а монтаж вел В.А. Фенченко.  

— Ещё во время учебы Вы работали с ТВ. Повлиял ли этот опыт на становление Вас как документалиста?

— На третьем курсе ВГИКа в 2011 году я стал семейным человеком, а это меняет отношение к работе в кино. Личные творческие амбиции уходят на второй план, времени на поиск себя нет. Тогда я устроился на судию «Лавр» монтажёром. Там очень быстро поняли, что монтировать в Final cut я не умею (хотя в резюме указал, что знаю программу превосходно). Но они узнали, что я из мастерской Сергея Мирошниченко, и сразу дали снять фильм для телеканала «Культура». Порядка восьми научно-популярных фильмов из цикла «Завтра не умрет никогда» было сделано во время учёбы на самые разные темы: вулканы, космос, генетика, нанотехнологии, солнечные вспышки и пр. С одной стороны, работа над телевизионными фильмами уводит от прямого документального кино, ставит тебя в поток, а с другой стороны, она дисциплинирует, держит в рамках, повышает ответственность. Есть дата эфира, и ты обязан успеть сдать фильм в срок, и пролонгация, штрафы, объяснительные не помогут. В этой связи я всегда вспоминал лозунг западных журналистов: «Нам не нужно это хорошо, нам нужно это в четверг». Да, жёстко, но твоя задача – успеть, не растеряв в этой спешке качество и интерес, что, конечно, бывает. Я признателен этому опыту, потому что студенческие киноработы, арт-проекты такого опыта не дают. И сейчас, когда мы работаем над документальными фильмами, именно сроки мобилизуют и заставляют быть в тонусе, не пребывать в эйфории крутизны темы, собственной значимости, вечном поиске, не впадать в уныние, когда что-то идёт не по плану.

— В чём специфика телевизионного документального кино?

— К сожалению, специфика, а точнее реальность, такова, что монтаж и сдача фильма на канал являются самым основным в этапе производства. Мой опыт говорит, что можно много всего придумать, найти образы, интересных героев, локации, снять важные события, дотошно выверять каждый кадр, но при сдаче потерять кучу нервов, скомкать всё и желать только одного – чтобы фильм наконец-то приняли. Это не делается специально, но так происходит. Предугадать объём правок невозможно. Эфирное время не передвинуть, уже идут анонсы, и когда тебе говорят – принято, то на грамотную цветокоррекцию и сведение остается мало времени. Можно всё скомкать в самом финале производства. Не думаю, что такое было только у меня. По этой причине многие документалисты не работают с телеканалами, они не готовы к компромиссам, ревностно относятся к любимым эпизодам, монтажным фразам и не хотят, чтобы их детище (у нас именно такое отношение к своим проектам, а по-другому нельзя сделать хорошее кино) было кем-то порезано.

Режиссёрам-документалистам сжатые сроки и дедлайны тяжело даются. Нужна производственная свобода, и многие к ней стремятся.  

— Вы берётесь за социально значимые темы. Кто или что способствовали росту Вашей гражданской позиции, тому, что Вы стали неравнодушным человеком?

— Сейчас сложно точно сказать. Мне кажется, это совокупность факторов. Родители рано развелись, я воспитывался мамой. Ребенком в 90-е мы с ней (человеком с высшим образованием) объездили все рынки близлежащих населённых пунктов: овощи, цветы, зелень сами выращивали и продавали. Книги из домашней библиотеки тоже шли на рынок. Колбаса, конфеты, детские игрушки, одежду – брали под реализацию. Помню, как зашли на одно предприятие, а когда вышли, оказалось, что одного платья не хватает. Кто-то взял на примерку и не вернул. Как сейчас помню: пасмурная погода, мне лет восемь, мы с баулами идём по улице, а мама плачет, что ничего не продали, а свои деньги за платье придётся отдать. Возможно, кому-то было ещё тяжелее, раз украли у женщины с ребёнком.

Документальное кино, на мой взгляд, не всегда должно быть образным, воспитывать только возвышенные чувства, побуждать исключительно философские рассуждения. Для кино как вида искусства это прекрасно, для жизни тех людей, которых я вижу, когда езжу по стране, это второстепенно. У сталелитейщика с 12-часовым рабочим днём на Челябинском заводе нет «инструментов» и времени расшифровывать смыслы. В моём понимании от документального кино, в первую очередь, должна исходить реальная польза для обычного человека. Мы же не для себя снимаем. Поэтому я с удовольствием берусь за социальные темы, либо поднимаю их в тех фильмах, где это возможно.

— Какими качествами нужно обладать начинающему документалисту, чтобы состояться в профессии?

— Хотелось бы избежать тут нравоучений, чего так не любит молодёжь. Но главное качество, которым должен обладать документалист, равно как и человек любой другой профессии, – это порядочность.

— Вы объездили много регионов РФ. Где бы особенно хотели побывать?

— Большой интерес представляют север и северо-запад страны: Карелия, Архангельская область, Мурманская область. На Чукотке и в Калининграде тоже не довелось пока побывать. Но всё будет, тем и хороша работа в кино – она ещё приведёт меня туда.

— Что такое региональное кино, по Вашему мнению?

— Каждый регион России уникален, нам есть, чем гордиться. Вот только когда подводятся итоги года, в том числе в сфере культуры, кино в них не фигурирует. Всё, что происходит в регионах с кино, – частные инициативы маленьких студий, независимых кинематографистов. Без Москвы, Министерства культуры РФ, таких организаций как Фонд поддержки регионального кинематографа мы бы не вытянули. Движения администраций, местных министерств культуры в сторону региональных производителей кино я не вижу. Оно где-то есть, но это скорее исключение из правил, не являющееся частью системной программы. Поэтому наш взгляд всё равно устремлён на федеральный центр. Для меня региональное кино Краснодарского края выражается только в территориальной привязке, расположению моей студии «Хронос». Больше ничем. Все свои проекты мы получаем из Москвы. Снимаем по всей стране, во всех регионах, а у себя редко. Кому-то кажется это странным, можно ехать в Москву и спокойно работать. Но мы живём тут и пытаемся делать кино отсюда, несмотря ни на что. Нам сложнее, но это наш путь. Рад, что у нас получается. И надеемся, нашими усилиями о кинематографе Кубани заговорят не только как о съёмочной площадке, регионе с разнообразными локациями, но и с собственным кинопроизводством, в том числе документальным. Зерно, море  и кино.

— Многие авторы стремятся попасть на работу в крупные кинокомпании и продюсерские центры. Вы основали собственную студию. Почему?

— Когда в 2015 году я пришёл преподавать в Институт культуры, у большинства моих студентов уже были свои киностудии, продюсерские центры, продакшены. Маленькие первые работы они громко называли фильмами. Я вспомнил свои студенческие годы – мы тоже болели такими громкими наименованиями. Многие, кто меня знают, наверное, помнят мою заставку перед работами с пафосной надписью Sevenbrothers. Проработав несколько лет в институте, я увидел, что есть неплохие студенты, которые делают крепкие дипломные работы, а идти им в Краснодаре некуда. Да, они оседают в смежных направлениях – создают рекламные ролики, клипы, идут на телевидение, становятся видеографами, но это далеко от документального кино и от кино в целом. Так появилась студия «Хронос» – из желания дать возможность проявить себя тем выпускникам, кто почувствовал своё призвание и решил заниматься документальным кино.

— Как режиссёру, проживающему в удалении от традиционных центров кинопроизводства, попасть в индустрию?

— С этим сейчас дело обстоит значительно проще, чем десять или даже пять лет назад. Существует масса всевозможных питчингов, грантов, конкурсов, где можно попытаться заявить о себе, получить возможность снять кино. Так Саша Богучарская, в прошлом моя дипломница, победила в конкурсе «Россия – взгляд в будущее» и сделала при содействии Фонда поддержки регионального кинематографа (ФПРК) свой первый самостоятельный фильм. Я его ещё не смотрел, но помню прекрасную дипломную Сашину работу «Выход из Матрицы». Вот пример, как конкурс помог воплотить мечту быть режиссёром. Не говоря уже о том, что сейчас расширились средства коммуникации с миром кино. К примеру, соцсети, где можно получить нужную информацию, чему-то научиться, предложить свои услуги, найти единомышленников, напроситься волонтёром на проект и т.д. В общем, не проблема попасть в индустрию, как мне кажется, проблема – с чем начать свой творческий путь, с какой темой и идеей.

— Почему Вы бросили преподавательскую деятельность? Чем занимаетесь в данный момент?

— Я преподавал шесть лет и всё это время жил в довольно жёстком графике – приходилось резко переключаться с основной работы на работу в институте и обратно, и так пять раз в неделю. Кто преподавал, тот знает, насколько эмоционально и физически ты истощаешься со студентами. Когда вечером приходил на студию, где меня ждали в «монтажке», я уже мало чем был полезен. Также были проблемы с экспедициями.

Ушёл и не жалею. Возможно, если бы в институте действовала система мастерских, я бы остался. При общем потоке быстро сменяющихся студентов, когда ты не можешь полностью контролировать конечный результат, интерес пропадает.

Сейчас мы активно участвуем в грантовых конкурсах, реализуем свои проекты, часто берем постпродакшн других картин. Только что завершили фильм «“Малая Земля” большой Победы», снятый тоже моей бывшей студенткой, а сейчас коллегой Яной Горюн при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Делаем второй фильм подряд в Чеченской республике. Мне понравился этот суровый регион, и, надеюсь, скоро мы представим наш новый фильм «Живые». 

— Как Вы узнали о Фонде поддержки регионального кинематографа и его конкурсе «Россия – взгляд в будущее»? Как Вам удалось убедить фонд в том, что фильм о киноведе «Профессор Гиберт» актуален и интересен, то есть достоин гранта на его производство?

— Мы регулярно мониторим новости в сфере кино, читаем соцсети портала MovieStart. И конечно информация о конкурсе «Россия – взгляд в будущее» не осталась без внимания. Заявка уже частично была готова, я давно вынашивал план создания фильма про Григория Григорьевича Гиберта, поэтому решение подаваться пришло сразу. А направление «Место силы» из перечня ещё больше укрепило этот порыв. Наш герой много лет читает лекции по истории кино, говоря о прошлом, создает будущее отечественного кино, он весьма харизматичен, у него сильная личная история – проблем с актуальностью и интересом к нашему проекту не было. И теперь, когда задумка успешно реализована, у нас только одна проблема – многие, кто видели картину, сожалеют, что фильм длится всего 25 минут, про такого человека зритель готов смотреть кино дольше. Но спасибо ФПРК, без которого и 25 минут этого фильма бы не было.

— Куда движется документальное кино сегодня, на Ваш взгляд?

— Сегодня документальное кино движется в сторону игрового. Это серьёзная тема. Я вспоминаю проекты восьми-, десятилетней давности и то чувство неподдельного интереса у людей, вызванного приездом съёмочной группы. Люди спокойно шли на контакт, не искали подвоха. Ежедневно в интернет попадают без разбора вырванные из контекста истории, суждения, события высмеиваются, обличают какую-то ситуацию, заставляют простых людей быть настороженными. Да, раньше они были по-своему зажаты, но открыты к диалогу. Сейчас ты только собираешь камеру, а уже идут вопросы: «А что снимаем? А зачем? А где разрешение?».

На мой взгляд, блогосфера, видеографы нанесли серьёзный урон документальному кино. Многие интересные темы сняты до дыр, и документалистам уже при их совершенно ином подходе к материалу, не поверхностному, остаётся пожать плечами и уйти, темы стремительно теряют свою актуальность. По этой причине многие документалисты мчатся подальше от центра России, где ещё возможно пронаблюдать реальную жизнь, хотя нетронутых, судя по соцсетям, мест не осталось. Когда в 2015-2016 гг. мы снимали о Курилах, то были чуть ли не первые, кто показал острова Симушир, Онекотан, Шумшу широкой аудитории, спустя буквально год на Курилы потянулись караваны блогеров, интернет запестрил красивыми снимками. Больше фильмов там не снимают.

Ещё одна проблема, которая становится всё более острой, – за всё нужно платить. Я сам выступаю за всевозможные авторские права, но при относительно небольших бюджетах в документальном кино возникают ситуации, что без определённой музыки, фотографий, хроники просто не доделать картину. К примеру, если у вас в кадре сидит семилетний ребенок и играет известную мелодию, а ты просишь его: «А нет ли чего-то ещё, своего?», понимая, что не разойдёшься по правам с авторами. Картина при этом много теряет, потому что именно в этой композиции вся суть того, что сформировало этого ребенка в этом месте, это то, чем он живёт.

Помимо этого мы приходим к тому, что героям документальных фильмов нужно платить, как в игровом кино. И это касается не только медийных личностей, но и обычных людей. Они всё больше понимают, что могут без тебя обойтись, а ты без них – нет. Если у человека уже был опыт съёмок до вас, возможно, не самый удачный (от чего и складывается вышеупомянутая подозрительность), то приходится как-то мотивировать его, уговаривать. Не скажу, что я с этим повсеместно сталкиваюсь и практикую, но мы к этому идём: уговорить героя на съёмки становится всё сложнее, и финансовая мотивация будет сподвигать героя на те действия, которые задумал режиссёр. Но в таком случае герой начнёт их отрабатывать, как актёр. Так давно делается на Западе, и фильм таким образом обеспечивается необходимым конфликтным материалом, делая кино более зрелищным. В этом есть, несомненно, свои плюсы, но и минусов немало. Мы всё-таки привыкли в документальном кино к искренности, а её деньгами не купить.   

 

Беседовала Алевтина Колдунова – специально для газеты «СК Новости»