Все о самой длинной смене Артека: Интервью с автором фильма «Артековский закал» Татьяной Мирошник
О самой длинной смене «Артека» написаны книги, очерки, воспоминания. Историю того времени для нас сохранили вожатые алтайского «Артека» Нина Храброва, Анастасия Бурыкина, артековцы Степан Лозан, Владимир Аас, директор «Артека» в 40-е годы Гурий Ястребов… Чем дальше уходят эти годы, тем меньше становится живых свидетелей тех событий, и тем острее желание сохранить память о них. Почти через 75 лет после окончания Великой Отечественной войны к этой теме в своём фильме «Артековский закал» вернулась режиссёр, сценарист Татьяна Мирошник. Чтобы проект состоялся, она сделала невозможное – разыскала участников артековской смены, продлившейся с 19 июня 1941-го по 12 января 1945-го. Картина будет показана 9 мая в 17.00 здесь
О том, как создавался документальный фильм, рассказывает его автор.
– Татьяна, невероятен сам факт, что историю о самой длинной артековской смене перенесли на экран. Как пришла идея снять фильм?
Несколько лет назад мне попалась маленькая заметка об артековской смене, длившейся почти четыре года, и я подумала: какая интересная история из жизни нашей страны, а я ничего о ней не знаю. Я как сценарист очень люблю исторические темы и мне захотелось написать сценарий игрового фильма. Информацию пришлось собирать по крупицам: воспоминания, заметки, статьи, фрагменты из хроники тех лет – всё, что можно было найти на эту тему. Прочла книгу «Мой Артек» Нины Храбровой, вожатой эстонской группы, воспоминания артековца-полтавчанина Алексея Дибровы. Нашла уникальные книги об этой смене, которые были написаны на эстонском языке её участниками – Этель Аэсма и Владимиром Аасом. Они никогда не переводилась на русский. Мы их перевели, и фрагменты из них использованы в фильме. Собрав доступный на тот момент материал, в 2016 году написала сценарий художественного фильма «Дневник вожатого». Однако, он до сих пор не запущен в производство, ждёт инвестора. Идею рассказать людям об удивительной смене, длившейся для детей одиннадцати национальностей 1301 день, я решила реализовывать поэтапно. Начала с документального кино. Студия Горького проект поддержала. Министерство культуры профинансировало. Так получился фильм «Артековский закал».
– Где брали хронику для фильма?
Использованы многие источники. Это архивы «Артека» – киностудия «Артекфильм» поделилась с нами хроникой о том, как артековцы гуляли, ходили в походы, отдыхали в Абсолют; мы оцифровали несколько киноплёнок. Пришлось отсмотреть много материала в Красногорском архиве кинофотодокументов и Госфильмофонде «Белые столбы». Материалом с нами поделился Алтайский ГТРК – там хранился фильм о встрече артековцев в 1985 году в Белокурихе. Как раз из него мы взяли интервью Этель Аэсмы, Алексея Дибровы и Нины Храбровой. Использованы документы и фотографии из личных архивов Гаи Аверченко, из музея в Белокурихе. Эстонское телевидение поделилось уникальной хроникой про пионеров 1941 года, эстонский архив – радиозаписями.
– На старте проекта верили ли, что найдётся кто-то из тех артековцев, ведь им сегодня уже за девяносто?
Фильм создавался почти три года. Больше полутора лет ушло на отбор материала и на поиск героев. Начиная работу, я решила во что бы то ни стало найти живых артековцев, но все вокруг говорили, что это почти нереально. Разместила посты в соцсетях о том, что хочу сделать фильм на эту тему и ищу артековцев. И уже через несколько дней одна женщина написала, что в алтайском «Артеке» была её мама Гая Аверченко, только она ненастоящая артековка. И действительно в списке участников смены в книге Алексея Дибровы есть Гая! Но почему она «ненастоящая»? Мы решили поехать в Тверь. Оказалось, Гаю вместе с мамой из Москвы эвакуировали в Белокуриху, где она присоединилась к приехавшим туда артековцам. Когда мы встречались с Гаей, то думали, что больше никого не найдем. А когда нашли Этель, то оказалось, что они с Гаей очень дружили. Именно поэтому в конце фильма Гая пишет письмо своей подруге в Эстонию, а Этель шлёт ей видео ответ.
– Следующая экспедиция была в Эстонию. Кого удалось найти?
В Эстонии мы нашли трёх артековцев. Один из них, вернее, одна, не захотела давать интервью. Сказала: «Я не хочу, чтобы мои друзья знали, что я была пионеркой». Это её право, и я ни в коей мере её не осуждаю. В Эстонии период с 1940 по 1991 год сейчас называют советской оккупацией. Для меня же СССР остался большой и дружной страной, не лишённой, впрочем, политических перекосов. Но история не знает сослагательного наклонения. И как ни назови это время, судьбу не изменишь, жизнь не перепишешь. Жалею только о том, что не приступила к этой теме раньше.
Когда мы начали переводить книгу Этель, то ещё ничего не знали о её судьбе. И вот однажды нахожу в соцсетях человека с такой же фамилией – Мадис Аэсма. Оказалось, что это её внук, а сама Этель жива и живёт в Пайде. У меня слёзы счастья – надо ехать! Мы хотели найти ещё кого-то, но находили уже могилы. И затем вновь радостное известие – жив Виктор Кесккюла! Ему 92 года, живёт в Таллине. Я позвонила ему и попросила поехать с нами в Пайде, в гости к Этель. Он сомневался – возраст, да и с памятью проблемы. Но в итоге согласился. Они не виделись более 30 лет! Я с волнением ждала этой встречи.
В Эстонии мы также встретились с сыном вожатой Нины Храбровой и с Хейти Полли – сыном артековца, художника Кальо Полли.
– Возникали ли трудности во время съёмок?
Лишь однажды мы столкнулись с отказом. Этель Аэсма живёт в пансионате для престарелых, где снимать, по сути, негде. И мы договорились о съёмках в музее в Пайде. Мы позвонили в пансионат, чтобы узнать время, когда удобно забрать женщину. И вдруг нам отказывают. Говорят, снимать Этель нельзя, так как она… плохо всё помнит, плохо видит и ничего слышит. Я была очень расстроена – мой план рушился. Звоню Этель. Она сама пошла к директору и решила вопрос. И в этом тоже проявился артековский закал! Этель действительно плохо видит… Но слышит хорошо, а помнит всё вообще отлично. Даже артековские песни!
– Этель сразу согласилась сняться в фильме?
Было удивительно услышать от неё фразу: «А разве это кому-то нужно?» Мне было горько, что старшему поколению кажется, будто их прошлое никому не нужно. Сначала надо было убедить её в том, что это интересно, и сегодняшнее поколение должно знать о прошлом своей страны. И то, что сегодня у детей в «Артеке» реакция на фильм была очень трогательной, я думаю, это и есть ответ на её вопрос. Сегодня я шлю Этель лучи этого позитивного отношения из «Артека».
– Наверняка, героям фильма тяжело было вспоминать те годы…
Я неспроста назвала документальный фильм «Артековский закал». В нём – большой смысл. Принципы дружбы и взаимовыручки, соблюдавшиеся в течение всей этой тяжелейшей военной смены, сплотили ребят, закалили их характеры, дали им важные жизненные ориентиры. Все, с кем мы встречались, с радостью вспоминали непростое, но счастливое детство. Записать и сохранить воспоминания участников тех событий для наших современников и потомков, рассказать историю через воспоминания участников этой смены – такую поставила собе авторскую задачу.
– Какой была первая встреча артековцев сороковых?
Мы просили Этель и Виктора не созваниваться друг с другом заранее, очень боялись потерять их самые первые впечатления и воспоминания. Они ехали друг к другу, не зная кто как выглядит. В фильме есть эти моменты их встречи. Виктор ждёт Этель в музее. Она заходит. Этель плохо видит, поэтому первое, что она делает, – касается рукой Виктора. Виктор смущённо поправляет очки и помогает Этель снять куртку…. Сначала они говорят на эстонском, хотя мы просили их общаться на русском языке. В эти первые минуты они забыли про нас, видели только себя, старались вспомнить и ещё раз прожить то, что было с ними много лет назад. Всё было очень органично и трогательно. Если бы мы нарушили эффект первой встречи, то не было бы таких ярких и тонких эмоций. А так получилось очень тепло.
У Этель оказалась великолепная память. Есть фрагмент в фильме, когда она говорит: «Виктор, а ты помнишь, кто в какой комнате жил? А я помню, что на втором этаже был ты и Аас»…
– Что больше всего впечатлило, когда Вы работали над фильмом?
Каждая встреча для меня была особенной. По приезду в Белокуриху встретили одноклассницу артековцев Анну Тырышкину. Запомнился её рассказ, как тяжело им жилось в военные годы. В школу она ходила очень редко, потому что одежды не было совсем. Носили вещи по очереди с сёстрами. Долго рассказывала, как варить корешки разных растений, чтобы они были съедобными. Ими они питались во время войны. Но при этом у них не было чувства зависти к артековцам, которые приходили в школу в форме.
Впечатлила меня и книга Этель. В её воспоминаниях был эпизод, от которого у меня пошли мурашки по телу. В 1941 году девочка получила единственную открытку из дома, от мамы. «Я тебе купила новые туфельки на 1 сентября», – говорилось в ней. Понятно, что эти туфельки Этель смогла увидеть только чрез три с половиной года! Как только появится эта книга в русском переводе, советую всем прочесть её, в ней столько всего интересного.
– Вы хотите, чтобы этот фильм в первую очередь посмотрел кто? На кого Вы ориентировались?
Хотелось рассказать об этом детям, родителям – всем, кто интересуется историей страны. Рассказать в первую очередь про артековскую дружбу, про то, как дети проявили себя в экстремальных условиях. Как, несмотря на все сложности и трудности, их длинная дорога через всю страну превратилась в некое романтическое путешествие. Вожатые понимали, как сложно детям, и они постарались каждый день этой смены сделать таким, чтобы дети не чувствовали всей тяжести происходящего. Триста детей в июне 1941 года выехали из «Артека», более года находились в пути, проехали почти 8 000 км и вожатые не потеряли ни одного ребёнка!
Было много сложностей: ребята сами себе готовили, стирали, попадали под бомбёжки, старшие занимались с младшими… В этой команде была большая группа прибалтийских детей, которые не владели русским языком. Это была удивительная дружба.
– А была ли какая-нибудь история любви во время этой смены?
Артековцы жили одной семьёй – этим всё сказано. Когда я делала фильм, хотела найти какую-либо романтическую историю. Спрашиваю Этель: «Неужели у вас за эти годы никто не влюбился друг в друга?» А она отвечает: «Мы жили в одной семье, мы все были как братья и сёстры».
– Наверное, именно эти отношения позволили пройти этот путь и сохранить самые светлые воспоминания?
Думаю, да. После окончания смены до распада Советского Союза они встречались много раз. Очень важный момент, который я хотела показать в фильме, – это межнациональная дружба. В июне 1941 года в «Артеке» было более двух тысяч детей 40 национальностей, а эвакуировать пришлось 300 детей 11 национальностей, которые не могли вернуться домой – в их родных краях уже гремели бои. И, по воспоминаниям Нины Храбровой и других участников смены, ни разу не возникло ни одного конфликта на межнациональной почве. Это не было предметом для споров и дискуссий. Работал принцип: «Не важно, какой ты национальности, важно, какой ты человек».
– Сами были в «Артеке» в детстве?
Нет, я не была здесь в детстве, даже никогда не мечтала. Я была обычной ученицей, во мне не было ничего выдающегося, за что можно было отправлять в «Артек». Мне казалось, что сюда попадают особо талантливые дети. Самая длинная артековская смена это подтвердила. Каждый её участник – выдающаяся для меня личность. Впервые в «Артек» я приехала в прошлом году, когда снимала здесь фильм и работала в архиве. И, честно сказать, я влюбилась в «Артек». Эта такая страна, где живёт дух дружбы и взаимопомощи, где так чудесно!
