Алёна Полунина: Я всего лишь стараюсь снять кадры, за которые никогда не будет стыдно

В конце весны этого года на Донбассе начались съёмки фильма под рабочим названием «Завершение. Трибунал». Изначально фильм посвящался одному из аспектов деятельности Следственного комитета РФ в регионе. Режиссёр картины Алёна Полунина в интервью MovieStart рассказала, почему в процессе съёмок тема фильма видоизменялась, кто стал героями будущей киноленты, что отличает жителей Донбасса от жителей остальной России, насколько эффективна украинская армия и как режиссёру удаётся сохранять чувство юмора там, где, казалось бы, оно неуместно.

— В процессе работы над проектом «Завершение. Трибунал» Вам пришлось поменять тему. Почему?

— Действительно, вышла непростая история. Несколько раз менялись и тема, и герои. Изначально задумывалось остросюжетное кино, кино-расследование, с экскурсами в прошлое. Но за год, пока обсуждался и готовился проект, обстоятельства изменились, и то, неснятое, кино осталось пока в текстах и в моей голове. Причины – политические прогнозы не всегда сбываются даже у футурологов, что уж говорить о нас, простых смертных.

— Быстро ли Вы перестраиваетесь в таких случаях?

— Это не первый мой проект, в котором тема и сюжет меняются, иногда несколько раз. Для непостановочного кино это нормально. И я довольно азартна, могу выйти в чистое поле, и там найти историю для фильма. Причина кроется, наверное, в том любопытстве, которое вообще свойственно документалистам.

В данном случае мне повезло – не сразу, но я нашла героев для фильма. Вот этот момент, когда ты встречаешь людей, о которых тебе хочется рассказать на экране, можно сравнить с чувством влюбленности, когда у тебя внезапно ёкает сердце. В общем, мне посчастливилось встретить Анну, Юлию, Володю, Даниила, и к ним я испытываю чувство глубокого уважения и восхищения, и как автор и как человек.

— Расскажите, пожалуйста, о них.

— Если кратко, то Анна Сорока и ее команда ежедневно и частным образом, в данный момент на волонтерских началах, делают то, что мало кто взялся бы делать даже за большие деньги. Я бы очень хотела увидеть Анну со «Звездой Героя России» в дальнейшем.

Их работа связана с розыском погибших и пропавших без вести людей во время СВО и раньше, с самого начала геноцида народа Донбасса в 2014-м году. Это и военные, но, в первую очередь, мирные жители, ставшие жертвами обстрелов и расправ со стороны ВСУ. Работа тяжёлая, стрессовая, с множеством аспектов. Чего стоит только общение с родственниками пропавших без вести… Разумеется, их деятельность осуществляется в тесном сотрудничестве с СК России.

— Почему они начали заниматься этой деятельностью, на Ваш взгляд?

— Насколько я поняла, изначально движение возникло по стечению объективных обстоятельств, а далее герои фильма стали экспертами в своём деле. И их миссии нет ни конца ни края, никто не ждет каких-либо дивидендов. В общем, это то, что, кажется, в христианстве называется подвижничеством.

— Это не первая Ваша картина о Донбассе. Как изменились его жители за эти годы?

— Как и тогда, люди измотаны войной. Нам здесь, на большой земле, трудно это понять. Даже если говорить о бытовой стороне – сейчас здесь, в Луганске, нет мобильного интернета, проблемы с банковскими переводами, с документами – украинские законы не действуют, а российские только вступают в силу. Но это все ерунда по сравнению с долгими годами тревоги, стресса, человеческих потерь… Конечно, люди устали.

— Вы снимали фильм о подразделении «Восток» в 2017 году («Своя республика» – ред.), то есть работали с военными. В чём специфика работы с героями, занятыми в такой сфере?

— Герои фильма «Своя республика», ополченцы батальона «Восток», с 2014-го года прошли настоящее чистилище на земле, которое не показано в фильме, оно просто сделало их теми, кем я стремилась их показать. И стремилась передать ту ни на что непохожую атмосферу. Но то, через что они прошли, часто делает человека мудрым и терпеливым. К примеру, когда контуженный и временно ослепший сутки ползёт и не понимает, куда он ползёт, к своим, не своим… Нам трудно это представить, согласитесь? Что ему после такого человек с камерой? Тогда я была изумлена, потому что с таким уровнем терпимости никогда раньше не сталкивалась. В каком-то смысле работа документалиста довольно собачья: тебе постоянно не дают что-то снять, в чём-то подозревают, путают твою работу с журналистикой или репортерством и т.д. Но в том случае всё было ровно наоборот. Было принятие.

— Но всё же не каждому удаётся войти в доверие к людям. Поделитесь своими секретами.

— Нет никаких секретов. Я работаю честно, стараюсь быть тактичной и не доставлять людям лишних хлопот. Я всегда стараюсь помнить о том, что всё здесь не ради меня, а это я ради того, чтобы снять кадры, за которые минимум не будет стыдно, а максимум – они останутся как художественные свидетельства.

Поэтому я принимаю, что у моих героев есть право задавать ритм, а я могу потенциально вызывать раздражение тем, что в какой-то момент путаюсь у них под ногами. И я подстраиваюсь – могу где-то лишний раз не появиться с камерой, чтобы их не нервировать. Может, это плохо с профессиональной точки зрения, но по-человечески я решила оберегать их и не мешать их делу.

К тому же мой интерес искренний, а это всегда чувствуется. Конечно, любая тема Донбасса в целом сейчас требует особого подхода со стороны автора. Я на этом акцентирую потому, что есть официальный запрос, тренд на фильмы про СВО, и я далеко не уверена в искренности большинства авторов.

— Вы говорили в одном из своих интервью, что Донбасс – это место силы. Почему?

— Давным-давно, прогуливаясь по Донецку со знаменитым снайпером Деки (Деяном – ред.) Беричем, мы рассуждали о том, что… нам нравится само место войны как таковое. И на Донбассе чувствуешь себя живым и счастливым. Это же очень понятно: там, где рядом смерть и страдания, живешь по-другому, ценишь жизнь, переосмыляешь многое, соприкоснувшись с настоящим масштабом страданий. И люди Донбасса кажутся более жизнелюбивыми, открытыми, да даже более красивыми. И здесь хорошо помнят, что всё конечно – ведь в любой момент может начаться обстрел.

А еще мне очень много нравится здесь эстетически. Например, Луганск. Здесь много аутентичных построек – сталинских, раннесоветских, дореволюционных, елизаветинских времён. Много великолепного соцарта в виде памятников. Боюсь, что когда всё нормализуется, город будет беспощадно урбанизирован и приведён к какому-то модненькому общему знаменателю. Боюсь, что весь этот уникальный колорит города будет стёрт или задавлен комфортной усредненностью, и только потомки спохватятся, но будет поздно.

— Вы покажете этот колорит?

— Я снимаю кино не про это, но на эту тему можно было бы снять отдельный фильм.

— В работе над фильмом «Варя» Вы столкнулись с бойцами из «Правого сектора»* (запрещенная в РФ экстремистская организация). Какие они – люди «по ту сторону баррикад»?

— Они были упёртые, очень мотивированные, агрессивные националисты. Знаете, мне не нравится, когда противника недооценивают. Оппонента всегда лучше превентивно уважать. Украинская сторона хорошо воюет – их грамотно «натаскали» за предшествовавшие СВО восемь лет, и они гораздо раньше начали готовиться к боевым действиям. Строго говоря, не восемь лет, а пару с лишним десятков до. Вспомнить те же пластунские лагеря в Карпатах, где тренировали националистическую западенскую молодежь. Так готовили какое-нибудь будущее боевое ядро, типа того же «Правого сектора». Враг наш отнюдь не слабый и не глупый, тем более за ним стоит западный мир. Так что в целом враг боеспособен, хорошо обучен, внимательно изучает не только нашу тактику, но и вообще всё с нашей стороны. Надо это принять, для большей собственной эффективности.

Кстати, моя первая съёмка здесь, в Луганске, была в морге, куда привезли тело польского наёмника. С польским паспортом. Что он здесь делал, спрашивается?

— Как Вам удаётся сохранять чувство юмора, общаясь со зрителем даже на самые сложные темы?

— И в профессиональной, и в личной жизни я всегда смотрю на ситуацию немного отстранённо. Я как бы в ней, но как бы вне. Профессиональная деформация… На самом деле юмор лишь углубляет печаль, выявляет жизненную драму. Потому что наша жизнь, по сути, не весёлая – мы не живём в мире розовых пони, мы живём в жестокой трагикомедии.

Интервью с генеральным продюсером проекта Евгением Субочевым читайте в материале.