Евгения и Максим Арбугаевы: Темы наших фильмов отразят время, в котором мы живём

Мировая премьера документальной картины «Haulout» якутян, сестры и брата Евгении и Максима Арбугаевых, состоялась на 72-м Международном Берлинском кинофестивале в секции документального кино. Фильм представляет собой наблюдение за трехмесячным полевым сезоном российского морского биолога Максима Чакилева на отдаленном побережье Северного Ледовитого океана – на Чукотке. Ученый наблюдает за самым большим на планете лежбищем моржей: более ста тысяч животных во время миграции отдыхают на суше из-за глобального таяния льдов. Зрители «Haulout» будто оказываются в эпицентре климатического кризиса и могут видеть все его последствия для животных Севера. Картина стала дебютом для фотографа Евгении Арбугаевой, автора ряда работ для National Geographic, New Yorker, лауреата престижных премий в области фотографии. Ее брат Максим Арбугаев – документалист, обладатель награды «За лучшую операторскую работу» на фестивале Sundance – выступил соавтором фильма. Редакция Moviestart пообщалась с создателями «Haulout» о съемках, совместной работе и важности документального кино в современном мире.

– Максим, как возникла идея этого проекта? Почему вы решили снимать его вместе?

Евгения: Я – фотограф, занимаюсь фотографией очень давно, мои работы в основном связаны с Арктикой и с Севером России. Мы с Максимом родились в портовом поселке Тикси за Полярным кругом, на берегу моря Лаптевых. Можно сказать, наше рождение там предопределило такой особый интерес к Северу, к Арктике. Одна из таких северных историй в 2018 году привела меня на Чукотку: тогда я снимала про охотников на китов и моржей в национальном поселке Энурмино. Мы с Максимом ездили туда на протяжении двух лет, нас там очень хорошо принимали, мы подружились с людьми в поселке. Будучи там, мы даже не знали о лежбище моржей. Летом были на охоте и увидели пустынный пляж, на нем было очень много костей, а посредине стояла маленькая ветхая избушка. Мы спросили охотников, что это за место, они нам подсказали, что каждый год сюда приходят десятки тысяч моржей и в этой маленькой избушке живет один ученый – Максим Чакилев. Он туда приезжает уже 10 лет и живет там один. Нам показалось, что это какая-то невероятнейшая история, и было решено на следующий год туда вернуться. Мы вернулись, познакомились с Максимом, подружились с ним, провели вместе около двух недель, увидели выход моржей. Я сделала серию фотографий. Конечно, мы были под большим впечатлением от этого опыта. Мне лично было очень грустно. Сколько мы ни путешествуем по Арктике, мы видим, как меняется климат, как это отражается на животных и людях. Но я никогда своими глазами не видела, что животные так сильно мучаются от отсутствия льда, и для меня это стало поворотным моментом. Я подумала, что надо рассказать эту историю. Во время пандемии мы с Максимом решили поехать туда еще раз и снять фильм – нам показалось, что фотографий недостаточно.

Максим: Решение поехать на Чукотку было достаточно резким и быстрым. Когда начиналась пандемия, мы понимали, что есть возможность поехать, мы были свободны, весь мир был в изоляции, и мы приняли решение поехать, вдохновившись предыдущими поездками. Там мы провели три с половиной месяца, вернулись, а изоляция еще продолжалась. Для нас это тоже была своего рода изоляция, но творческая.

Евгения: Да, это звучало примерно так: «Макс, ну что, поедем?». Пришло время. Из-за того, что мы с Максимом очень мобильны и все нас знали в этом поселке и ждали, с точки зрения логистики, было легко принять это решение. Мы решили проследить полевой сезон Максима Чакилева, договорились с ним, прилетели туда вместе. На три с половиной месяца мы полностью погрузились в эту жизнь: убирались в избушке, готовились к сезону, долго ждали, пока выйдут моржи, спали за печкой на нарах.

– Вы выступили не только режиссерами и операторами картины, но и продюсерами?

Евгения: Да. Для меня это был первый опыт съемки фильма. Мы решили сделать это в свободном полете, не думать о формате, куда этот фильм пойдет. Нам просто было важно рассказать эту историю. Это лежало на душе. Было ощущение: там сейчас все происходит и сейчас мы должны быть там. Мы сняли этот фильм как режиссеры и продюсеры, с монтажом нам помог Джошуа Чадвик.

– Как себя чувствовал ваш герой в условиях постоянного наблюдения за ним?

Евгения: Мы были уже знакомы по предыдущей поездке, обсуждали это по телефону. Согласовали это с его научной организацией. Мы очень дружно жили, были командой, помогали друг другу. В этот год из-за теплой зимы было много бурых медведей, они рано вышли из спячки, были голодные, злые, поэтому мы старались ходить вместе. Максим уже посмотрел фильм, он ему понравился. Конечно, он человек-одиночка, но надо не забывать, что он находится в этой избушке только в сезон, остальное время живет в Анадыре, ходит на работу, живет полноценной жизнью. Сам Максим из деревни возле Перми и после окончания учебы переехал на Чукотку.

– Как Вы распределили между собой функции во время съемок?

Максим: Женя привела меня в кино. Моя творческая карьера началась с ее приглашения на проект про охотников на бивни мамонтов. Это был 2012 год, я был ассистентом Жени. Мне нравилось помогать ей, путешествовать вместе с ней, и параллельно я снимал свои короткометражные истории, учился во ВГИКе. Женя пока фокусировалась на фотографии. Но когда мы приехали снимать «Haulout», у нас уже был творческий тандем. Мы вместе обсуждали, как с точки зрения режиссуры создавать эпизоды, как их снимать. У нас с Женей разные видения, они конечно близки, но если посмотреть фильм, видно, кто что снимал, это четко разделено. Мы комбинировали наши взгляды, но смотрим в одну сторону.

Евгения: Документальный фильм – долгое наблюдение, мы обсуждали, как выстроить кадр, как запечатлеть длинное медитативное время в избушке. Мы снимали каждый день, получилось почти 60 часов материала, из которых в фильм вошли 25 минут. Там практически каждый день – «День сурка», когда герой постоянно делал одно и то же, поэтому у нас было много возможностей оттачивать кадры, ждать определенного света. На монтаже было много материала, большая работа. Я не могу сказать, что у нас были конфликты в плане творчества. Можно сказать, мы плыли по течению.

– Berlinale – первый фестиваль, куда вы отправили работу? Поделитесь впечатлением от пребывания на смотре.

Евгения: Я подавала картину на фестиваль и первой узнала о включении в конкурс. Мы, конечно, очень обрадовались. Максим, к сожалению, не смог быть на фестивале, потому что снимал на Байкале в это время. Фильм представляла я и в день премьеры ко мне присоединился режиссер монтажа Джош. Было невероятно увидеть фильм на огромном экране. Для меня это было особенно волнительно, потому что это мой первый фильм и мой первый фестиваль. Приняли картину очень хорошо, задавали много вопросов. Зрителям было интересно, как мы там жили, как все это снимали.   

– На какую технику вы снимали «Haulout»? Как она себя повела в таких особенных условиях работы?

Максим: В этом проекте у нас были комбинированные съемки. Мы снимали на камеру Blackmagic 6K Pocket Cinema и на Canon EOS R5. Все объективы у нас были линейки Canon. Основной объектив – Canon EF 24-105mm и Canon EF 24-70mm. Также мы достаточно часто использовали длиннофокусный объектив Canon EF 100-400 mm для того, чтобы крупно снимать моржей, потому что не было возможности подходить слишком близко. Этот объектив давал возможность снять очень красивые кадры, которые происходили на лежбище. Героя мы снимали также на этот объектив, когда он выходил в поле работать после ухода моржей, ближе к финалу истории. Мы очень рады, что вся наша техника выдержала, мы часто работаем с Canon и всегда уверены в ней.

– Почему вы выбрали документальное кино и фотографию, как способ самовыражения?

Максим: Для меня документальное кино можно сравнить с Арктикой. Она манит, тянет. Ты не можешь жить без этого. Когда мы увидели Максима Чакилева, были с ним за год до того, как начали снимать «Haulout», мы уже тогда понимали, что это кино, что это интересное путешествие, которое хотелось пройти и рассказать эту историю молодого ученого и моржей, которые сейчас сильно страдают от изменения климата. Ты живешь этой историей.

Евгения: Реальность часто бывает необычней, чем выдумка. Каждый раз, когда мы работаем над историей, мы очень много вкладываем времени, себя, своей энергии. Каждая история – маленькая жизнь, после каждой истории ты меняешься, приобретаешь друзей, многие из которых остаются с тобой на всю жизнь. Ты становишься частью жизни людей, они становятся частью твоей жизни. Это не работа, это жизнь. Я всегда очень благодарна, что у меня такая работа. Можно проживать эти ситуации, встречать невероятных людей, которые пускают тебя в свою жизнь. Это очень много стоит. Как документалист в одной жизни ты можешь прожить много-много жизней. Для меня это мечта. Я верю, что истории находят нас. Вселенная дает нам какие-то ситуации, которые мы должны сейчас пережить, чтобы стать теми, кем мы должны быть. Ты меняешься, когда видишь вещи, которые не можешь забыть. Каждая история двигает тебя в свой трек. Это как Северная звезда, которая ведет тебя по какому-то направлению.

– А каков ваш трек сейчас, вы выбрали направление экологии?

Евгения: Если говорить о любых историях, которые связаны с природой, животным миром, все сейчас так или иначе связано с экологией. Через 20-30 лет практически все истории, которые мы будем рассказывать, будут связаны с изменениями, которые происходят на нашей планете. Это невозможно игнорировать, потому что это влияет на все, что мы делаем сейчас. Если говорить конкретно о выборе истории, как сказал уже Максим, мы очень близки к Арктике, к природе, и, естественно, очень тяжело видеть, что происходит. Мне кажется, об этом надо говорить. Я не знаю, изменит ли это что-то, ведь это уже – необратимый процесс.

Максим: Мы делаем то, что нас тревожит, беспокоит. Возможно, через года это увидят наши будущие поколения. Документальное кино – летопись, архив, который дает понимание, как люди жили, как мир выглядел. Темы, которые мы сейчас поднимаем, в будущем отразят время, в котором мы живем. Это очень важно для нас – рассказывать истории, которые сейчас происходят. Природа уже давно говорит: задумайтесь. А мы, как человечество, опоздали на десятки лет.

Евгения: Импульс и мотивация рассказывать эти истории в том, что сейчас много информации про изменение климата. Это научные доклады, цифры. Потепление в Арктике происходит в 2-3 раза чем на планете. Мы знаем, но не понимаем. В том числе потому, что истории изменения климата рассказываются либо языком, который слишком упрощает все и дает беспочвенную надежду, либо это истории больших каналов, которые сильно зависят от рейтингов, и своей драматической структурой не должны оставлять людей в депрессии. Из-за таких формул у людей, возможно, складывается нереалистичное понимание картины, что происходит на самом деле. Поэтому хочется делать такое кино, которое просто покажет реальность. Если люди посмотрят наш фильм и скажут: теперь я понимаю, цифры соединятся с изображением, для нас это уже будет большой успех.

– Какие у вас планы по дальнейшему продвижению фильма?

Евгения: Мы работаем с одной дистрибьюторской компанией. Сейчас ведутся переговоры, и я верю, что наш фильм окажется в хороших руках.

Максим: Сейчас наш план – показать фильм на фестивалях. Как и любому кинематографисту, нам очень важно, чтобы как можно больше людей увидели картину в разных точках нашей планеты, познакомились с Чукоткой, нашим героем, проблемой, которую мы поднимаем.

– А какие у вас дальнейшие совместные творческие планы?

Евгения: Мы хотим работать вместе, я думаю, у нас очень хорошо получилось в этот раз. Первый эксперимент оказался удачным. Наши графики достаточно плотные. Мы сейчас разрабатываем идею проекта, посмотрим, как сойдутся планеты.

Максим: Выражаясь современным языком, мы с Женей на одном вайбе, у нас творческий тандем. Мы в поисках идей, чтобы продолжать совместную работу. Наш первый совместный эксперимент получился.

Евгения: Да, у нас близкие отношения, мы понимаем друг друга практически без слов. Это очень удобно, когда ты работаешь на документальном проекте, входишь в жизнь человека. Очень важно для документалиста соблюдать этот энергетический уровень, не вносить свою энергию, а давать пространство для других энергий. Для меня идеален формат работы в такой маленькой группе.

 

Беседовала Юлия Свинцова